Меч обнажен

Он смог уцепиться ногтями. В последнем усилии Лоренс потянулся к тому, что сулило помощь. И через две минуты вскарабкался верхом на внушительную ветвь и уселся, крепко прижимаясь спиной к стволу дерева, пока не освободился от лямок.

Первым делом следовало освободить парашют и спрятать его. Но обстоятельства не позволяли этого сделать. Альтернативой было убраться как можно дальше от предательского свидетельства своего присутствия прежде, чем его заметят.

Австралия оставила Лоренса не в лучшей форме для альпинизма и он мог только поблагодарить американского десантника за толику искусства, которое он сумел продемонстрировать в этом карабкании, завершившемся тем, что менее предвзятый наблюдатель назвал бы скверным падением.

Некоторое время юноша лежал, втягивая воздух в лёгкие, откуда тот был вышиблен, пока осторожно не призвал одну мышцу за другой возобновить свою работу.

Теперь он смог разглядеть нечто за стволом дерева и сразу вскочил. Белая стена, значительно выше его роста. Вид её не сулил ничего хорошего. Но оказался ли он снаружи или внутри? И что она защищает или ограждает?

Держась вначале под прикрытием дерева, а затем проскользнув в объятия колючего кустарника, Лоренс добрался до стены и, мгновением позже, до полоски земли, разрешившей его вопрос слишком очевидным образом. Свежепроведённые борозды, как в саду. По всем признакам он находился внутри.

Ну хорошо, пришло время воспользоваться головой, если он хочет сохранить её на плечах. В каждой стене есть ворота. Ему нужно только найти их, а потом он скроется в ночи, оставив свой парашют пугать и мистифицировать каких-нибудь невинных жителей утром.

Подходящим методом поиска ворот казалось просто следовать вдоль стены. Но здесь это было легче сказать, чем сделать. Владелец явно имел склонность к высаживанию кустов и деревьев, которые необходимо обходить стороной.

Безусловно, ни одна стена не может уходить слишком далеко, не поворачивая. Хотя и может тянуться миля за милей… Казалось, прошли часы, пока он, слегка успокоившись, направился на поиски ворот. Ну вот, наконец, угол и ещё один ряд кустов. Затем юноша неожиданно угодил в холодный пруд и с трудом подавил восклицание, готовое сорваться с его губ. К тому же он, должно быть, оставлял след подобно слону, но с этим ничего не поделаешь.

Затем путь преградила стена низкого кустарника, через который он проложил путь на четвереньках и в конце концов был вынужден ползти. И только за ним он уткнулся подбородком в гравий на дорожке. Перед Лоренсом возникли столь долгожданные ворота.

Но потребовалось вмешательство врага, чтобы спасти его от последней глупости — желания подняться на ноги и выйти в эти, вроде бы, безопасные ворота. Послышавшийся низкий свист загнал его обратно под кусты. И он увидел, предельно сконцентрировавшись, одеревеневшую фигуру человека, совершающего обход. Часовой был настороже и не олух. К тому же имел неприятную привычку останавливаться на полушаге, тревожно оглядываясь вокруг, словно он был в сердце вражеской страны, а не у ворот дома среди уже год как оккупированной нации. Эта чрезвычайная встревоженность много говорила о ночных развлечениях Лоренсовых собратьев-голландцев, но он бы хотел, чтобы у часового не было причины бояться чего-то в темноте — хотя бы этой ночью. Но поскольку причина существовала, шанса преодолеть этот барьер не было. Следовало попытаться где-нибудь в другом месте. Но юноше не хотелось оставлять подъездную дорожку ради загадок сада, где он мог без предупреждения наткнуться на что-нибудь незнакомое, что сразу выдаст его. На одном конце дорожки были ворота, а что на другом?

Стараясь припомнить все уроки по знанию леса, он пополз обратно вдоль гравия. Очевидно, наци, охранявшие дом, ничего не опасались внутри ограды, не то они повытаптывали бы всё здесь давным-давно. Растревоженные ночные насекомые вились над лицом и шеей, а влажная трава путами обвивалась вокруг запястий и кистей, когда Лоренс нащупывал свою тропу. Хотя ночь выдалась холодной, его рубашка прилипала к плечам и рёбрам, и капли пота выступали у корней волос, стекали по щекам и капали с носа и подбородка. Несмотря на все попытки двигаться бесшумно, случались моменты, когда треск сломанной веточки звучал в его собственных ушах так громко, как зенитный огонь. Но, возможно, часовой свыкся со всякими звуками в ночном саду и ни крика «стой», ни звука выстрела, которых временами ожидал Лоренс, так и не раздалось.

А потом дорожка внезапно повернула налево, и он воспользовался короткой остановкой, чтобы отдышаться и постараться спланировать следующий шаг в этом полуночном кошмаре. Другой конец дорожки замыкал, само собой разумеется, дом. Никаких огней в тёмном корпусе, расположенном посреди ровного круга лужайки, где дорожка описывала полукруг перед парадной дверью.