Меч обоюдоострый

Вот, если угодно, в каком смысле мы с любовию принимаем положения, высказанные г. Колеминым: «вся Церковь Христова есть Церковь учащая и каждый член ее беспрерывно дает и получает поучение в вере благодатной и живой». Самое учительство ее — есть дело любви, и совершается во имя любви, в духе смирения и все той же любви.

Смирение, как я сказал уже, есть стихия православной жизни. Инославные даже понять этого не могут. Пальмиери отнесся свысока, пренебрежительно к ответу простого грека-иеромонаха на вопрос: признает ли сей грек его, Пальмиери, крещенным? Грек ответил: «Бог разберет!» — Г. Колемин справедливо замечает, что «в этом простом ответе было больше смирения и мудрости, чем во всем человеческом мудровании Рима». Если бы Пальмиери предложил тот же вопрос такому великому подвижнику и ученому богослову, как святитель Феофан-затворник, он и от него услышал бы тот же ответ. По крайней мере, на вопрос: спасутся ли католики, он отвечал в своих письмах: «спасутся ли природные католики — не знаю; знаю только, что если я покину православие и уйду в католицизм, то, несомненно, погибну»...

Это напоминает мне рассказ из древних патериков об одном подвижнике, к которому привели бесноватую девушку и просили его помолиться об ее исцелении. Гонимый молитвою бес сказал подвижнику: «уйду из нее, если ответишь мне на вопрос: кто овцы и кто козлища?» Старец Божий отвечал: «кто овцы — Бог ведает, а козлище — это несомненно я!» И бес оставил девицу, опаленный пламенем смирения праведника...

В наше время, судьбами Божиими, русский народ является хранителем сокровища православия, этого «залога счастия всего человечества; от того, что именно он сделает с этим залогом, зависит и его судьба», говорит г. Колемин в заключение своего труда. «Таково призвание нашего народа, для этого он избран, и если он от этого своего призвания откажется, то будет выброшен за борт, как негодное орудие Божественного Промысла. Сия есть правда твоя, русский народ!» восклицает почтенный автор. «О, если бы это сознание исторического долга проникло до глубины души всякого русского, о, если бы оно укоренилось там и сделалось бы однозначущим чувством русского патриотизма!»

Целым сердцем присоединяемся к этому христианскому пожеланию автора и молим Бога, чтобы Он, имиже весть судьбами, рассеял те мрачные тучи темных, враждебных Церкви сил, что все больше и больше сгущаются над нашею несчастною Русью, чтобы сыны Руси были искренними и любящими сынами и своей родной Церкви православной, чтоб они не гордились своим великим призванием, — и избавит нас Господь Бог от всякой гордости! — но ценили и свято исполняли свой долг, со страхом вспоминая грозный приговор, произнесенный некогда Господом народу-изменнику: се оставляется дом ваш пуст!.. (Мф. 23, 38). Отымется от вас царствие Божие и дастся языку, творящему плоды его (21, 43).

О настроениях современного юношества и доброе слово законоучителям

И гнилой хлеб иногда кажется свежим, но стоит только разломить его, как зеленая плесень покажет его негодность. Многое, — ах, как многое! у нас на Руси теперь напоминает этот гнилой, заплесневелый хлеб! Но если преподобный Сергий, после целонедельного поста с благодарением Богу вкушал такой хлеб, от которого летела пыль, несомненно, он глубоко скорбел бы душою, если бы жил в наше грешное время и был свидетелем того, что творится в дорогой ему родной Русской земле в наши дни. Да, всеконечно, и видит он, видят и все родные нам по духу угодники Божий, и возносят Богу свои теплые, скорбные молитвы о нашем вразумлении...

На сей раз я хочу сказать слова два-три о настроениях юношества в наших школах — не о тех глупых ребячествах, какие оно позволяет себе, например, по поводу Бейлиса, а о той почве, на какой растут все подобные уродливые явления русской школьной жизни.

Понадобился мне рисовальщик для моих народных изданий. В дорогом художнике не было надобности, ибо материал был готов: надо было только его использовать для цинкографа. Думаю: доставлю заработок кому-нибудь из учащихся в художественных школах: с готового рисунка перерисовать — дело не хитрое. Обращаюсь к начальнику одного такого училища. Он говорит, что рисовальщика найти можно: есть способные юноши. Только вопрос: какого содержания будут рисунки?

Отвечаю: рисунки к житиям святых, к евангельской истории и под.

— Ну, на это едва ли найдется охотник, — говорит начальник.

— Почему же? — спрашиваю я.

Он как-то многозначительно пожал плечами и улыбнулся.

— Да в чем дело? — спрашиваю я.

— А в том, говорит, что наша молодежь таких тем недолюбливает, ладаном пахнет.