Меч, палач и Дракон

Как всегда, в такие моменты у него не находилось слов. Те, что вертелись на языке, были слишком мелки, лучше молчание.

— Сочини ему эпитафию, Луис, — попросил он, — у тебя получится.

Де Кордова, чувствовавший себя разбитым, обесчещенным и невероятно усталым, хотел сложить строчки о герое, о чести и предательстве, но вместо этого произнес следующее: Так же, как моряки море себе выбирает Гавань, чтобы развлечься. Бурное море живых. Так же, как моряки море себе выбирает Гавань, чтобы умереть. Горькое море ушедших.

— Думаю, ему бы понравилось. Фред был скромным и трепетал перед твоими стихами, — после долгой паузы сказал Гийом.

— Что ждет нас? — спросил поэт.

— Не знаю, — ответил маг, — Ведь знаешь, как в песне:

Час моего сердца —
это и час надежды,
И безнадежности час.

* * *

Бейлер-бей Сеяты и родной брат султана Ибрагима оказался приятным в обращении человеком. Хамди был молод — ровесник Луиса — но на лице его явственно чувствовалось печать власти. Гордость и самомнение человека, предки которого ведут происхождение от Дракона — основателя Алькасара.

Султанцы не чинили обид магу и поэту, лишь у каюты Хамди Джайхар остановил их.

— Оружие, — он указал на меч Луиса, — И доспехи тоже сними, здесь они тебе, шах, ни к чему.

Мрачный Луис нарочито медленно освободился от шлема и лат. Видя, с каким проворством подбежавший корсар схватился за отложенный меч, поэт понял, что своего оружия ему уже не видать. Прежде чем его успели остановить, он выкинул за борт половину доспеха.

— Не хорошо, — добродушно усмехнувшись, погрозил ему Джайхар.

Гийома это замешательство чуть успокоило. Луиса назвали «шахом» — это был хороший знак. Шах — высшее именование для неалькасарской знати. Значит они почетные пленники.

— Гийом, — взволнованно прошептал де Кордова, — Половина корсаров не алькасары — северяне!

— Ничего удивительного, — пожал плечами маг, — Для пленника-раба отречься от прошлой веры и отдать себя во власть Вечного Пламени единственный способ получить свободу, кроме баснословного выкупа. Вот и грабят северяне в халатах берега Камоэнса, Остии и Далации. У Джайхара отец, наверняка, из камоэнсцев, потому-то он так хорошо и язык знает.

Бейлер-бей корсаров — низкий толстый Хамди не носил бороды, зато пышные усы свисали до подбородка. Нос длинный с горбинкой, лицо скуластое, волосы собранны под круглым тюрбаном. Алькасары, известные горячим нравом не снимали их и в помещениях. Тюрбан — шапка из множества слоев ткани, набитая пенькой и ватой — не от солнца спасает, а от сабель. Халат бея, местами запятнанный пищей, был расшит квадратным орнаментом — такой же был и на одеждах всех корсаров этой галеры.

Каюта была большой и низкой. Достархан был разложен на полу, рядом подушечки для сидения. Слуг и стражей нет. Хамди не боялся пленников.

Он, как и полагается хозяину, гостей принял радушно, его не смутила их молчаливость.

— Пейте вино, шахи! — он собственноручно обслуживал Гийома и Луиса, щедро плеща благородный напиток в глубокие пиалы.

Шахи молча пили. Беседовать с улыбчивым беем им не хотелось. Пусть даже он и в совершенстве знает камоэнский — обучился у корсаров-ренегатов. Хамди быстро наполнял опустевшие чащи, провозглашая тост за тостом, словно хотел споить гостей-пленников.

— Наши жрецы хотели запретить виноградную слезу, потому что она туманит голову, но брат мой отстоял сей напиток. Выпьем же за моего царственного брата! — поднял он чащу.

Гийом и Луис не притронулись к своим. Хамди звучно рассмеялся.

— Какие гордые шахи, — и выпил один.

Луис опьянел быстро, стал грозить Хамди и всем султанцам. По знаку бейлер-бея двое корсаров — один алькасар, другой северянин — осторожно, но крепко взяли его под руки и увели.

— Ай, ай, ай. Как нехорошо отзывался обо мне ваш друг, Гийом, — Хамди сбросил веселую маску, стал серьезным, — А еще и поэт. Не смотри на меня так удивленно, колдун, Алькасар — просвещенная страна, мы любим книги, я читал его сонеты.

Маг задумчиво потер небритый подбородок четырехпалой ладонью. Грубость бея оставила его равнодушным, не изменила привычный тон. Дерзость в ответ — обрадует хозяина каюты, вежливость же — разозлит.

— Я устал, правоверный Хамди. У меня нет желания играть с вами в загадки, перебрасываться намеками и двусмысленностями. Бастард прежнего султана — Сайлан — ваш сводный брат, верно служил мне, попав в плен. Уверен, что при своей преданности мне, он все же писал домой, находил способ, — одно другому не мешает. Вы знаете, что я люблю прямоту.

Хамди насупился, окинул мага взглядом с ног до головы. Длинноносый алькасар в ярком богатом халате и тюрбане, вдруг напомнил Гийому разряженную крысу. Те же маленькие черные глаза, та же опасность в них. Сможет — укусит.

— Моя воля — ты бы отправился на корм рыбам, Гийом, — бейлер-бей корсаров откинул прочь вежливость, — Но огонь, метаемый тобой, видели все. Смерть не скрыть. Брат же мой — султан — не терпит пренебрежения его волей.