Меч, палач и Дракон

Хорхе Третий — король Камоэнса, прозванный Жестоким и Справедливым, — даже после смерти не утратил величия. Казалось, что он сейчас встанет и разгонит столпившихся придворных бездельников. Но серые глаза его были пусты. Жизнь покинула тело. Амулет-сапфир, висящий на груди, — творение Гийома — не успел помочь хозяину. Монарх умер мгновенно, не успев понять всю нелепость своей гибели. Сломал шею.

Вороной жеребец, чье падение убило всадника, жался к людям, тянулся к телу Хорхе, чувствуя свою вину.

Гийом, неохотно пропущенный придворными, взял еще теплую руку в грубой кожаной перчатке. Поцеловал, прощаясь, и отошел.

— Ужасная смерть — бессмысленная и глупая, — тихо сказал он Бласу Феррейра, что молча рвал сильными пальцами крепкий хлыст.

— Я его не уберег, — голос капитана гвардии был безжизнен.

— Здесь нет вашей вины. Нет и моей. Судьба, — маг с силой провел пальцами по лицу, оставляя на бледной коже темных полосы.

— Как мы будем жить без него? — Блас Феррейра обратился к небу, Хорхе был для него всем. Он лично приметил молодого рыцаря, взял его в гвардию.

— Будем жить, — мрачно ответил маг, — Не так как раньше, но будем. Хреново, но будем. У вас теперь новый хозяин — Хорхе Четвертый — семилетний монарх. Берегите его.

— У вас? А вы, Гийом?

— Я заключал договор лично с Хорхе. Будущее туманно.

— Вы остаетесь?

— Да. Здесь принцесса. Я не могу ее бросить. Грядут опасные времена.

— Будьте осторожны, Гийом. У вас много врагов, герцог Гальба воспользуется первой возможностью… Может вам лучше все же уехать….

— Знаю. Но я остаюсь. Отчасти в память о Хорхе.

— Нас многое соединяет, Гийом, как дурное, так и хорошее. Вы благородный человек. Знайте — вы не один! Смело рассчитывайте на помощь.

Блас Феррейра протянул магу руку. Тот крепко пожал ее.

— Спасибо. Но моя война — только моя. Тащить других — нечестно. Берегите принца и принцессу. Теперь это самое важное.

* * *

Мендора погрузилась в траур. Горожане были первыми союзниками Хорхе Третьего, его самыми преданным и честными подданными. Король обломал вольницу грандов, изрядно сократив число знатных хищников, установил твердые законы и следил за их исполнением. Он был жесток, но справедлив. При нем торговля и ремесла процветали. Новые налоги не вводились. Несмотря на внешние войны, внутренние мятежи и восстания графов.

Теперь Хорхе умер, и горожане искренне плакали, не зная, чего ждать от будущего. Столица оделся в темные цвета, исчезли краски, испарилось веселье. Угрюмые стражники арестовывали, били и налагали штрафы на любого, чье поведение считали недостойным траура, но таких было немного.

Горожане несли к входу во дворец посмертные подарки — церковь, несмотря на все старания, так и не изжила этот обычай, сохранившийся с языческих времен. Дары подданных: скромные и богатые, денежные и вещевые, большие и малые. В отличие от давних седых времен их не клали в королевский погребальный курган, а отдавали его наследнику. Так и с церковью не сорились, и добро не пропадало, ведь нет больше в Камоэнсе курганов — в церкви фамильной хоронят монархов. В стальных гробах с тремя белыми лунами на крышке, оббитой синим бархатом.

Эти дары чтились. Хорхе почти никогда не снимал кожаный пояс — посмертный подарок его отцу. Сын его — семилетний мальчуган не понимал еще, зачем к нему в комнату все несут и несут разнообразные вещи. «Братишка мой маленький» — так любовно звала его Ангела, — плакал, забравшись ей на колени и обняв, уткнувшись лицом в платье.

Луис де Кордова ломал голову, пытаясь написать посмертную поэму, достойную ушедшего монарха. Не ради награды, а отдавая последний долг. Но строчки противились, с трудом черня на бумагу, слишком велик, многогранен и противоречив был облик Хорхе.

Знать же бурлила, как никогда прежде. Смерть короля дала ей мощный толчок. Дыхнула свежим ветром в затхлую комнату, где все всем уже известно и скучно.

— Не представляете, Гийом, все волнует один вопрос: кто будет регентом, и какие вольности и привилегии кому дарует. Никакого уважения, короля вчера только погребли! — возмущалась рыженькая Изабелла де Кордова — похожая на красивую куклу — та самая женщина, из-за которой когда-то чародей сражался с Луисом.

Раньше она мага с трудом терпела, теперь — после их с Луисом возвращения из Алькасара — стала целовать при каждой встрече, благодаря за спасение мужа. Изабелла, будучи фрейлиной Ангелы, так же активно помогала устраивать тайные свидания.

— Делят деньги и плетут интриги. Планируют, кого съедят, если заполучат заветный пост. Стервятники, — дала как всегда емкую характеристику Кармен Феррейра.

— Господи, как мне тяжело. Подхалимы, ухажеры, новоявленные поклонники и назойливые посетители-просители покою не дают! — жаловалась Гийому Ангела и отдыхала на его плече в редкие мгновения встреч.

Приходилось таиться. Гальба и его клевреты пожирали мага глазами, но пока молчали, хоть Гонсало, наверняка, рассказал все своему другу герцогу. Их порывы пока останавливал траур по королю, время и силы занимали интриги.

Придворные тоже не жаловали королевского мага.