Меч Предназначения

— Верно, — заметил молчавший до того Дроухард. — Следа не осталось. И от лещей, значить, щук, раков и беззубок. Сгинула дажить водяная зараза на дне, кою умники элодеей кличут. И засохнул, значить, ольшаник на берегах.

— Блеск! — насмешливо проговорил Агловаль. — Благодарю за изумительное предложение, Зелест. Может, у тебя есть и ещё какие?

— Ну вроде правда, — коморник сильно покраснел, — магик переборщил малость, слишком уж крынкой размахался. Но мы и без магиков управимся, князь. Ведьмак говорит, что с этими чудами можно бороться и убить их тоже можно. Стало быть, война. Как раньше. Нам не впервой, верно? Жили в горах оборотцы, где они теперь? По лесам ещё валандаются дикие эльфы и духобабы, но и этим вот-вот конец придёт. Перебьём всех до единого. Как деды наши…

— А жемчужины увидят только мои внуки? — поморщился князь. — Слишком долго придётся ждать, Зелест.

— Ну так-то уж паршиво не будет. Что-то мне видится… Скажем, с каждой лодкой ловцов — две лодки лучников. Быстренько научим чудищ уму-разуму. Узнают, что такое страх. Верно, господин ведьмак?

Геральт холодно посмотрел на него и ничего не ответил.

Агловаль повернул голову, демонстрируя свой благородный профиль, закусил губу. Потом, прищурясь и морща лоб, взглянул на ведьмака.

— Ты не выполнил задания, Геральт, — сказал он. — Снова испоганил дело. Не возражаю, ты проявил благие намерения. Но я за благие намерения не плачу. Я плачу за результат. За эффект. А эффект, прости за определение, дерьмовый. А посему столько ты и заработал.

— Прелестно, благородный князь, — съехидничал Лютик. — Жаль, вас не было там, у Драконьих Клыков. Может, мы с ведьмаком дали бы вам возможность встретиться с одним из тех, морских-то, с мечом в руке. Может, тогда вы поняли бы, в чём дело, и перестали скаредничать и препираться об оплате…

— Как торговка базарная, — добавила Глазок.

— Я не привык торговаться, препираться или спорить, — спокойно сказал Агловаль. — Я сказал — не заплачу ни гроша, Геральт. Уговор был такой: ликвидировать опасность, ликвидировать угрозу, обеспечить ловлю жемчуга без риска для людей. А ты? Являешься и рассказываешь нам о разумной расе со дна морского. Советуешь держаться подальше от того места, которое приносит мне доход. Что ты сделал? Якобы убил… Скольких?

— Не имеет значения. — Геральт слегка побледнел. — Во всяком случае, для тебя, Агловаль.

— Именно. Тем более что доказательств нет. Если б ты принёс, к примеру, правые руки этих рыбожаб, как знать, может, и заработал бы обычную ставку, какую берёт мой лесник за пару волчьих ушей.

— Ну что ж, — холодно сказал ведьмак. — Мне не остаётся ничего иного, как распрощаться.

— Ошибаешься, — сказал князь. — Остаётся кое-что ещё. Постоянная работа за вполне приличное вознаграждение и содержание. Должность и патент капитана моей вооружённой охраны, которая с этого дня будет сопровождать ловцов. Не обязательно навсегда, но достаточно долго, до тех пор, пока эта якобы разумная раса наберётся ума избегать их как огня. Что скажешь?

— Благодарю, не воспользуюсь. — Ведьмак поморщился. — Такая работа не по мне. Войны с другими расами я считаю идиотизмом. Может, это и отличное развлечение для усталых и поглупевших князей. Для меня — нет.

— Ах как гордо, — усмехнулся Агловаль. — Как благородно. Ты отвергаешь предложение образом, достойным короля. Отказываешься от немалых денег с миной богача, только что сытно пообедавшего. Геральт? Ты сегодня ел? Нет? А вчера? А позавчера? Похоже, у тебя маловато шансов пообедать, очень маловато. Даже здоровым в наше время трудно заработать, а сейчас, с одной рукой на перевязи…

— Да как ты смеешь?! — тонко взвизгнула Глазок. — Как ты смеешь так разговаривать с ним, Агловаль? Руку, которую он носит на перевязи, ему рассадили во время выполнения твоего приказа! Ты не можешь быть настолько низким…

— Прекрати, — сказал Геральт. — Прекрати, Эсси. Это бессмысленно.

— Неправда! — гневно бросила она. — В этом есть смысл. Кто-то должен наконец сказать правду в глаза такому… типу, который сам себя произвёл в князья, воспользовавшись тем, что с ним никто не состязался за право владеть участком скалистого побережья, и который теперь считает, будто ему разрешено унижать других.

Агловаль покраснел и поджал губы, но не произнёс ни слова, не пошевелился.

— Да, Агловаль, — продолжала Эсси, сжимая в кулаки дрожащие пальцы, — ты рад возможности унизить других, возможности показать презрение к ведьмаку, готовому подставлять шею за деньги. Но знай, ведьмак смеётся над твоим презрением и твоими оскорблениями, они не производят на него никакого впечатления, он их даже не замечает. Нет, ведьмак не чувствует даже того, что чувствуют твои слуги и подданные, Зелест и Дроухард, а они чувствуют стыд, глубокий, опаляющий стыд. Ведьмак не чувствует того, что мы, я и Лютик, а мы чувствуем отвращение. Знаешь, Агловаль, почему? Я скажу тебе. Ведьмак знает, что он лучше, выше тебя. Достоин гораздо большего, чем ты! И это придаёт ему ту силу, которая у него есть!