Меч Республики

— Миллионы сограждан, вы говорите? — сощурился прожженный политик. Его такими речами было не пронять. — Выведите нам, пожалуйста, данные с систем наблюдения за периметром. Да, да. На центр зала, пожалуйста. Ну же, Председательствующий! Чего вы ждёте? Вы же хотели получить ответ, что о нас подумают люди? Так получайте!

На возникшей по центру зала голограмме бушевало подлинное человеческое море. Тысячи и тысячи литанцев буквально заполонили все подступы ко Дворцу Совета. Редкие правоохранители на этом фоне просто терялись. Оцепление здания Совета ещё стояло только потому, что народные активисты вещали с импровизированной трибуны, а люди их слушали. Никто не ставил задачу идти на штурм Совета. Если бы подобные лозунги прозвучали, результат был бы плачевным — для советников и охраняющих их стражей порядка. Люди просто смели бы жалкие декоративные заслоны. Здесь и сейчас просто не было необходимого количества аппаратуры, чтобы перекрыть подступы к зданию. Вся она сейчас сдерживала манифестантов у штаб-квартиры контрразведки, ещё какая-то часть стояла в резерве у Шпиля Правительства, о Совете никто и не подумал. А напрасно.

Правительство и прочие структуры, конечно, называют исполнительной властью. То есть подразумевается их вторичность, их нацеленность на исполнение чего-то такого, что порождается кем-то ещё. А именно — народом и его воплощением в Совете Планетарного образования. Но на деле именно исполнительная власть — единственная реальная власть в любом государстве. Сюда также следует добавить так называемую «кухню власти», складывающуюся в любом обществе из представителей элиты, намертво сращивающихся с правительственными чиновниками и силовиками. Крупные финансисты, главы производящих вооружение корпораций, идеологи, политики — именно они составляют неформальную часть «кухни власти».

Решая всё и вся, эти люди начинают верить, что они — та самая реальная власть, что им всё по плечу. Их пьянит собственная избранность, они верят в неё, верят в своё право повелевать. Естественно, они куда больше ценят те инструменты, которые дают ощущение силы. Ресурсы в собственных руках, известность, и, конечно же, такие понятные силовые инструменты, как флот и собственные «карманные» правоохранительные «штыки». Что для них какой-то Совет? Его они закономерно считают всего лишь сборищем трепачей, в задачу которых входит легализовывать решения закулисной, реальной власти.

Да, в нормальных условиях «кухня власти», состоящая из системы личных контактов наиболее влиятельных людей, обладает всей полнотой власти, и какой-то там Совет для них — лишь ширма. Но тут ключевое слово «легализация». Решения кухни власти нужно проводить через официальную систему власти, через тот же Совет, как «легализатор» высшего уровня. Эта его функция проистекает из овеянного идеологией права парламента принимать законы, устанавливая тем самым правила поведения, обязательные для всех в государстве. Всё предельно логично. Раз в Совете собрались представители народа, то вроде бы сам народ принимает для себя эти правила. Плюс, региональные элиты, ставленниками которых реально оказываются советники. Им всегда можно сказать на принятый неудобный для них закон: но ведь это же ваши представители приняли! А теперь вам что-то не нравится! Будьте добры исполнять свои собственные решения! Да и просто удобно: ключевые решения власти сразу проходят через представителей регионов, тогда как в жизни именно регионам исполнять эти решения. Они сразу оказываются в курсе того, что им предстоит внедрять у себя.

Но так происходит в обычное время, покуда центральная власть и «кухня власти» сильны. В кризисный же период влияние регионов усиливается, местные элиты начинают тянуть на себя властное одеяло, пытаются торговаться, играть в автономию. Проводить любые решения через Совет оказывается неимоверно сложно, а советники ещё и требуют отчёта от вроде бы подчинённой им «исполнительной власти» И вот уже сложившаяся «кухня власти» оказывается безвластной. Регионы тянут на себя, флот терпит одно поражение за другим, всё валится из рук.

Сопротивление могло использовать эту растерянность, добившись атомизации Совета Литании. Чтобы все делегаты кричали о независимости. За ними реальная местная власть, местные элиты, избиратели наконец, «кухня власти» им только мешала бы на этом «параде суверенитетов». Можно было выбрать эту стратегию, и попытаться разорвать Литанию через местные элиты, то есть использовать Совет для усиления грызни региональных элит и центра. Но результатом подобного решения могло оказаться одно: развал Литании. Этого нельзя было допустить. Именно поэтому был выбран вариант, когда используется объединяющая, а не разрушительная роль Совета. Ударив по Правительству, мы не собирались оставлять ситуацию в подвешенном состоянии.