Меч Севера

Как ни странно, этот бой многому научил его. Признаться, поначалу Вожак почувствовал к гирканцу некое расположение. Он не пытался оскорбить противника, как шемит, словно в тот день наблюдал за их поединком и теперь решил испытать себя, доказать, что чего-то стоит. Значит, честолюбив… Примерно так рассуждал Север, пока они не сошлись посредине арены и гирканец не повел себя подло и глупо.

Теперь же Север понял: хоть он и убедил себя в том, что принял предложенные ему правила игры, на самом деле это не так. Он был и остался все тем же искусным воином с непоколебимыми понятиями о чести, которые не смогла изменить даже его сложная и полная тайн и опасностей жизнь.

Но теперь выбора у него не оставалось. Чтобы выжить, он должен вести себя как все. Гирканец, пытавшийся победить с помощью коварства, лишь подтвердил эту горькую истину.

И тем не менее на следующий день, когда ему пришлось драться с безоружным новичком, Вожак не сумел перебороть себя и бросил меч, чтобы уравнять шансы соперника. Он все равно победил, но, по крайней мере, не чувствовал себя подлецом. Его поведение не понравилось ни Уру, ни Пагу, зато, как это ни странно, толпа рукоплескала его победе.

Север слегка успокоился: раз не придется ломать себя и менять свои взгляды, можно жить. Дальнейшие дни превратились для него в бесконечную череду боев, победа в каждом из которых поднимала его еще на одну ступеньку в местной иерархии.

Чем дальше Север продвигался вперед, тем более опытные и умелые воины выходили драться с ним. Многие из них понимали: побеждать Вожаку помогает то, что он умело использует ошибки противников. Однако это никого не спасало. Людям зачастую свойственно переоценивать себя, и большинство не сомневалось, что они-то не совершат ни малейшей оплошности и тогда счастливчику придется вступить в настоящий бой, который покажет, кто чего стоит.

Находились, правда, воины, которые, видя непрерывные победы Севера, не рвались в битву, но встречались и такие, кому не терпелось доказать свое превосходство. Они сами выбирали Севера в противники и неизменно платили жизнью за свои заблуждения.

Поначалу Уру был очень недоволен тем, что поединки заканчиваются, едва успев начаться. После того как Вожак отказался использовать оружие в бою с новичком, он даже вызвал Севера к себе:

— Ничего не скажу, что благородно, то благородно, но учти: большинству янайдарцев благородство чуждо.

Зрителям же, как ни странно, необычный боец понравился, быть может, потому, что он привнес в их главное развлечение нечто новое. Нечто такое, чего они не видели прежде. В конце концов Северу перестали докучать требованиями растянуть поединок, чтобы подольше помучить жертву. Более того, его стали использовать как гвоздь программы в балагане: начали выпускать на арену под самый конец представления, после того как заканчивались все бои. И зрители оставались смотреть. И не просто оставались. Если прежде к концу боев янайдарцы начинали расходиться, то теперь трибуны чаще пустовали в начале очередного дня и, как правило, заполнялись только к его середине, а многие зрители вообще приходили только на бой Севера.

Жизнь пленника, однако, состояла не только из боев, хотя текла на удивление уныло и однообразно. Поединки нередко заканчивались поздно вечером. Возвратившись к себе, он ужинал и почти сразу ложился спать. Зато время между завтраком и обедом оставалось в его распоряжении, и Вожак обычно тратил его на размышления, пытаясь составить обстоятельный план побега, а также осмыслить увиденное в Янайдаре, или городе Призраков, как его еще называли в других странах Хайбории.

Север помнил, как искренне удивился, впервые попав на улицы города, который поразил его своими размерами и неожиданно большим числом жителей. А это означало, что предположения, которые они строили в Логове, оказались совершенно неправильными. Вовсе не йезмиты, выходцы из ущелья Духов, заселили опустевший город. Скорее уж, наоборот: янайдарцы помогли йезмитам восстановить сожженные деревни. По прикидкам Вожака, Янайдар если и был меньше Шадизара, в котором он также побывал лишь единожды, то совсем не намного. А ведь Уру говорил и о полях, и о рудниках. С полями-то все просто и понятно: город большой, жителей необходимо кормить. А вот копи… О том, что в них добывали, Север мог только догадываться.

Огромный до уродливости воин, которого Вожак видел уже в ущелье Духов, а теперь повстречал и здесь, мало интересовал его. В отличие от Уру. В повелителе Янайдара чувствовалась жестокость, от него веяло злом, и в то же время от него исходила огромная сила, а колючий взгляд черных глаз светился умом. Кто он вообще, этот Уру? Север не верил в разговоры о его божественности просто потому, что вообще не верил в существование богов. По крайней мере, ни одна религия хайборийцев не нашла отклика в его душе. Уру, скорей всего, опытный колдун, которому нравится чувствовать себя божеством.