Меч Шаннары

— Я никогда не слышал ничего подобного. Невероятно! — наконец воскликнул Панмон. — В это трудно поверить. Но я тебе верю, Шиа. Верю, потому что я сам сражался с этим крылатым чудищем на равнине и своими глазами видел твою странную власть над эльфийскими камнями. И все же Меч и ты, последний потомок Шаннары, — я даже не знаю. Ты сам-то в это веришь?

— Сначала не верил, — медленно заговорил Шиа, — а теперь не знаю, что и думать. Столько всего случилось… я уже не могу разобраться, кому и чему верить. Но в любом случае сейчас мне нужно найти Алланона и всех остальных. Быть может, они уже захватили Меч. И, может, даже нашли разгадку его силы и моей непостижимой связи с ним.

Ол Файн неожиданно расхохотался, безумно и пронзительно.

— Нет-нет, они не достали Меч, — вопил он, как сумасшедший. — Нет, только я знаю, где Меч! Я могу отвести вас к нему. Только я. Ищите, если хотите, ищите, ищите — ха-ха-ха, век проищете. А я знаю, где он! И знаю, у кого! Только я!

— По-моему, он сходит с ума, — пробормотал Панмон Крил и приказал Кельцету заткнуть рот докучливому гному. — Утром мы с ним разберемся. Посмотрим, чего он там знает. И если знает хоть что-нибудь о Мече Шаннары, хотя меня гложут сомнения, он нам расскажет все или очень захочет нам все рассказать!

— Слушай, ты думаешь, он действительно знает, где Меч? — спросил Шиа. — Это так важно, и не только для нас, а для всех народов Четырех Земель. Нужно попробовать выяснить. Может быть, он не врет.

— Слезы наворачиваются на глаза, когда ты вещаешь о благе народов, — произнес Панмон, презрительно усмехаясь. — По мне — так пошли бы они ко всем чертям. Никто никогда ничего для меня не сделал — вот разве что шел один, без оружия, но с толстеньким кошельком. — Он взглянул на огорченное лицо Шиа и небрежно пожал плечами. — Но мне действительно любопытно, что это за Меч, и я с удовольствием помогу тебе. В конце концов, я у тебя в неоплатном долгу, а долги я всегда возвращаю.

Кельцет засунул гному в рот кляп и вернулся к своим товарищам. Ол Файн продолжал хихикать и бессвязно бормотать — даже плотный кляп не мог заглушить его повизгивания. Шиа тревожно поглядывал на маленького пленника: желтое тельце тряслось и извивалось, как будто в гнома вселился бес, глаза его округлились и бешено вращались в разные стороны. Какое-то время Панмон терпеливо не обращал внимания на этот писк, но наконец не выдержал, поднялся на ноги и даже достал кинжал, чтобы отрезать гному язык, как и было обещано. Ол Файн тут же заткнулся, и на время о нем забыли.

— Как ты думаешь, — помолчав, заговорил Панмон, — почему этот монстр из Северной Земли утверждал, что мы спрятали Меч? Странно, он даже не сомневался. Он говорил, что чувствует его присутствие. Что это может значить?

Шиа секунду подумал и неуверенно пожал плечами:

— Это могли быть эльфийские камни.

— Наверное, ты прав, — нерешительно согласился Панмон, в задумчивости потирая подбородок здоровой рукой. — Если честно, я вообще ничего не понимаю. А ты что по этому поводу думаешь, Кельцет?

Горный тролль серьезно посмотрел на него и что-то быстро показал руками. Панмон напряженно следил за ним, потом с недовольным видом повернулся к Шиа:

— Он говорит, что Меч действительно очень важен и что Ведун-Владыка представляет серьезную опасность для всех нас. — Неожиданно вор рассмеялся. — Здорово пояснил, ничего не скажешь!

— Но Меч действительно очень важен! — настойчиво повторил Шиа, голос его растворился в темноте, и все трое долго сидели молча, глубоко задумавшись.

Сумерки сгустились. Лес казался неодолимой стеной, глухой и темной. Лишь насекомые громко жужжали в прохладном воздухе, и иногда до поляны доносился отдаленный крик какой-то лесной твари. Сквозь сплетение ветвей виднелось чернильно-синее ночное небо. Редкие далекие звезды мерцали холодным светом. Когда угли догорели, Панмон поднялся, разбросал золу, втоптал ее в землю и пожелал своим спутникам спокойной ночи. Кельцет завернулся в плед и тут же заснул. Шиа долго не мог выбрать себе подходящее место, хотя чувствовал неописуемую усталость от напряжения дневного перехода и от битвы со Слугой Черепа. Наконец он расстелил на земле плед, улегся на спину, скинул тяжелые сапоги и отсутствующим взглядом уставился в темноту над головой, смутно различая ветви деревьев и облака на ночном небе.