Меч Шеола (СИ)

— И куда же, позволь тебя спросить госпожа моя, тянулась бесстыдная рука?

— Сюда! — Приподнялась над лоханью и взглядом указала на тугую, гладкую ягодицу. — К холке. Зря руку не оторвала. В другой раз бы не потянулся.

— А я его понимаю. — засмеялся Радогор. сам бы потянулся к такой красоте.

Но Влада шутки не приняла, хотя и порозовела от удовольствия.

— Ты хоть до синюх защипли, я и не охну. Еще и сама подставлю. — Отрезала она, опускаясьв воду. — А другие на чужое добро пусть не зарятся. Не для них припасала.

И умоляюще попросила.

— Поливай меня из кружки, Радо!

Радогор, который развешивал над очагом ее одежду, засмеялся.

— Не усни в воде.

— Вынесешь. — Бестрепетно отозвалась она и блаженно закрыла глаза. — Только покормить не забудь.

И просидела в воде, пока вода не остыла. Выбралась из лохани и виновато пробормотала.

— Тебе всю воду выстудила. — И сокрушенно, ушлая девка, покачала головой. — Так торопилась, что и рубахи лишней не взяла. Ходи теперь так, пока все не высохнет, свети, чем попало.

— Я взял. — Успокоил ее Радогор, с улыбкой следя за тем, как она усаживается за стол и выбирает взглядом, с чего бы начать. — Но все промокло. Даже сухари. Завтра все пересушивать придется.

— Ну и ладно. Все равно ни кто не видит. — Легко ответила она. Зубы ее заработали без устали, перемалывая уже остывший ужин. — Ни когда еще так вкусно не ела. Только про ворону мне не говри. Рассержусь. Сама не знаю как…

И с облегчением вздохнула.

— Думала, лопну, а все куда то лезет и лезет.

И прямо от стола прыгнула на лавку и забралась под полость.

— Ты долго не сиди, а тоя не усну. — Уже сквозь сон пробормотала она. Но вдруг подняла голову и с беспокойством спросила. — А родичи твои, Радо, сегодня не придут?

— Не придут. Спи. — Неохотно ответил он. — за окаем ушли. Там нас ждать будут.

— Сказала же, не усну.

Опустила голову на изголовье и тут же уснула.

Утром проснулась и виновато отвела глаза в сторону, ворча на себя, сонливую колоду. Потом заглянула в зарешеченное оконце. Дождь, показалось, только входил в силу, утопив город в грязи и потоках воды.

Радогор, уже одетый, сидел у стола и прислушивался к, потрескивающим в очаге, дровам. В ногах увидела свою просушенную одежду и простое белое платье.

— Вставай, соня, завтрак на столе.

— Я еще посплю. — Пробормотала и снова закрыла глаза. — Все равно втакой ливень не поедем.

Только рубашку одень.

— Кто — то меня видит. — Сквозь сон пробормотала она и заползла под полость с головой. — Все не съешь. Мне оставь. Проснусь голодная.

Спорить не стал и, придержав двери, чтобы не скрипели, вышел из комнаты, закрыв двери на замок. Влада и глаз не октрыла. Вдоль стенки, опасаясь скрипучих ступеней, спустился по шаткой лестнице вниз. в трактир. И огляделся, приучая глаза к полумраку.

За исключением нескольких человек. Гости были прежние. А кампания мужика, покаленного Владой, казалось, и на ночь не расходилась. Заслышав его шаги, дружно повернулись к нему и мужик подхватился навстречу.

— С ночи жду тебя, твоя милость. — С мольбой в голосе, заговорил он чуть не плача. — Переблевался весь. Все пьют, как люди и только у меня все, что не выпью, поперек горла встает.

— И что? — Холодно спросил Радогор.

— Верни все, как было. Сил моих нет больше терпеть. — Мужик явно собирался рухнуть перед ним на колени под сочувственные взгляды собутыльников.

Но Радогор остановил его взглядом.

— Детишек я у тебя пятерых насчитал. Или ошибся?

— Пятеро. Был боьше. Да один сразу мертвеньким родился. Остальные так померли, в зиму.

— Ты до весны не до доживешь. Женка твоя у избешки той зимой все углы истопит, а потом в лес пойдет за дровами и не вернется. Звери задерут. Ребятишки твои в куски пойдут и на дорогах сгинут. — С холодным спокойствием произнес Радогор и взглядом придавил его к лавке. — Ты хочешь этого? Если хочешь, если не будут они приходить к тебе по ночам твоя женка с детишками. Сниму зарок. Садись и пей.

Мужик с ужасом смотрел на Радогора, валясь на лавку, а приятели смотрели теми же взглядами на него.

— Не веришь мне, поверь своим глазам. — Теперь Радогор говорил уже, с трудом сдерживая злобу. И коснулся кончиками пальцев лба. — Гляди и ничего не пропускай.

Сзади, за его спиной топтался, переминаясь с ноги на ногу, трактищик. Радогор, раздосадованный упрямством мужика, недовольно покосился на него.

— Чего тебе?

— Так, что, твоя милость, лошадей обиходил, как велено было. И зерна им засыпал полной мерой не жалеючи. И травки зеленой велел нарвать

— Спасибо, дружище. Я видел. — Просто и без тени важности, ответил Радогор. Запустил пальцы за пояс и извлек монету. — Держи. Все, что мы с собой в дорогу брали, только выбросить осталось. А ты посуши, братец, сухариков. Да окорок закопти покруче. Уезжать будем, доплачу.

— Исполню, твоя милость. — Трактирщик чуть не вдвое согнулся перед ним, увидев а ладони золотую монету. — Ноя не за этим побеспокоил господина. Его милость старшина хочет видеть.