Меч Шеола (СИ)

А лук уже лежит у его ног. Махнул рукой и золотистые звездочки сверкнули в воздухе. И все пять метательных ножей воткнулись в плаху до половины лезвия.

Краска медленно отливала от его лица.

— Дедко заставлял с утра до вечера стрелы метать целыми седьмицами. — Пояснил он, стыдливо отворачивая взгляд в сторону. Как бы опять за похвальбу не сочли — Порой по не одной жиле в лохмотья снашивал. Только лук иной был, помягче.

Смур, из — за спины, наклонился, поднял лук, и потянул за тетиву. И побагровел, поняв, что ему не под силу растянуть грозное оружие. Оконфузился перед народом. И незаметно оглянулся, не смотрит ли кто на него?

— А ты не так, сударь воевода, тяни. — Посоветовал Радогор, заметив его движение. И шепнул. — Ты не жилу, ты луковище от себя гни, тогда стрела сама слетит. И поддается он тогда руке легче. С коня можно бить опять же хоть человека, хоть зверя. Или птицу.

Смур, хмуро выслушивал его совет. В душе его все перевернулось. Малолеток советы воеводе дает. Лук натужно заскрипел, растягиваясь, в его руках. Но одним духом пять стрел?

— Оставайся, Радогор. Правой рукой тебя сделаю. Старосты в городе больше не будет. Не позволю. Пря и разноголосица от них. А там и всю дружину под тебя поставлю. А на первых порах, чтобы кривотолков не было, сам с тобой похожу.

Не зазорно воеводе просить такого воя, подумалось ему. Можно гордыню переломить. И дружине не зазорно у него будет под рукой ходить. Притерпятся. А если хоть что — то у парня переймут. Городу безбоязненно жить. А уж о том, каких сил нагуляет, когда в возраст войдет и подумать страшно.

— Говоришь, волхвом твой дед был? — Ратимир до сих пор не разгладил брови. На колдовство смахивает умение. — А откуда же ему такой бой ведом?

Радко нехотя пожал плечами. Азарт прошел, а на смену ему пришло тягостное равнодушие.

— Был волхвом. А кем прежде? Только он один знает, но ужу не скажет А меч этот в честном бою, в поединке, взял. Учил же без колдовства. Только я и сам многое знал. Да такого, что и волхв не знал. А что да откуда, и сам не скажу.

— Учил и волхвованию. Но думаю, что больше тому, что в воинском деле сгодиться может. — И смело посмотрел в глаза старшине. — Так, что? Берешь в дружину? Или мне другую дружину искать?

Старшина еще туже брови свел. И на меч из — под бровей косые взгляды бровей косые взгляды.

— Бери, старшина. Не прогадаешь. — Шепнул ему кто — то из — за спины. — А то и вправду с другой дружиной уйдет. Молва о нем и над пристанью прошумела. А сегодня еще больше заговорят. Любой старшина с руками оторвет.

Будь Ратимир один, сам по себе, и глазом бы не повел. Тут же бы в напарники взял. Когда же люди под рукой, забота… Живыми всех вернуть надо семьям. Ни одного дорогой не оставить. А парень и правда всем взял. И как все, если посмотреть. Портки стиранные перестиранные ветхие в старенькие сапоги заправлены. Рубаха без рукавов, не по здешнему, в портки заправлена и поясом перетянута. А рядом со всеми — пришлец! Под рубахой руки и грудь бугрится. Наружу выпирают. да только много тайн, о которых он и сам не ведает, над головой у него висит. И Смур смотрит на него с надеждой. Взглядом давит… Откажись, де, старшина. Оставь парня.

А Радогор помолчал ровно столько, сколько надо, чтобы соблюсти приличия, и снова с вопросом.

— Так что, сударь Ратимир, искать ли мне иную дружину?

Старшина отвернулся, чтобы не встречаться с его взглядом. И взгляд холодный, требовательный. И неохотно, скрепя сердце, ответил.

— Не завтра уходим. Время есть. Думать буду. А ты все же с мечом в городе не светись. Я худого не поссовету. Не все знают, каков ты есть. Могут и позариться.

Ягодка, до поры до времени молчавший, что — то расслышал в его голосе и тут же вмешался, огласив площадь громовым рычанием. А ворон с плеча Радогора пытается заглянуть в опущенные глаза Ратимира. И тот, не выдержав, рассмеялся.

— Нет уж, уволь. Поищи кого другого, а я и так проживу. — И уже мягче повторил. — Думать буду, Радогор. А что надумаю, пока и сам не знаю. Еще седьмицы три проживем здесь, не меньше, пока лодии опростают и снова до верху заполнят. Ленивые торги ныне.

Радко помрачнел, зато Смур не скрывал своей радости. И потащил его в трактир, приговаривая дорогой.

— Вот и славно, Радогор, вот и славно. Пойдем к столу, а там и поговорим не торопясь да по порядку.

Поискал глазами кого — то в толпе и, не найдя, поманил рукой Старшину.

— Ратимир, и ты с нами. Помянет старосту Остромысла, пока волхвы в его последний путь снаряжают. Не всегда такой был. Добрым хозяином начинал. Рачительным. Заботливым.

Невзгода только того и ждал. Зашумел вокруг стола, засуетился. Смахнул со стола серебро исчез, оставив на нем блюда и тарели с угощениями.