Меч судьбы

— Скажи своему придурку, пусть арбалет на землю бросит.

— Щас! Эдак мы последней защиты лишимся! Убери зверя! — взвизгнул Райко.

Разговор всё больше походил на беседу немого с глухим.

— Брось, урод, пока дама вежливо просит, — от глубокого мелодичного голоса у меня ёкнуло под ложечкой.

Рядом со мной, плечом к плечу, стал колдун, держа в руке веер небольших ножей странной формы. Желобки отсвечивали зеленью. Яд хадбира, чтоб его…

— Убери свою отраву! Ты хоть раз по-человечески поговорить пробовал? Чуть что, сразу за ножи хвататься! — прошипела я.

Вейр поморщился, тряхнул рукой, ножи, щелкнув, исчезли в рукаве, будто и не было.

— Зоря, скажи свому хахалю, чтоб рот заткнул и не лез, куда ни просют! — запетушился Драчун, увидев, что оружия у противника уже нет. Вейр хмыкнул.

— Тебе надо, ты и скажи, — буркнула я, хватая Севера за шкирку и пытаясь оттащить подальше от дерева. С таким же успехом я могла попытаться сдвинуть с места быка.

Вейр что-то процедил сквозь зубы и картинно махнул рукой в сторону шайки, оккупировавшей сосну. Лиходеи вмиг оказались каждый спеленат ярко-розовой шелковой лентой в игривый белый горошек. На бородатой немытой голове Драчуна красовался огромный кокетливый бант. Колдун чертыхнулся, неизящно плюнул и пнул сосну.

Север вскочил и отбежал в сторону, с интересом наблюдая за красочными здоровенными игрушками. Выплюнул кусок штанов, сел и облизнулся, глядя на дерево. Я давилась от смеха, пытаясь не заржать во весь голос, почти позабыв про боль.

Первым грохнулся Райко, следом приземлился Драчун, Крут, немного покачавшись на ветке, присоединился к братьям. Север встал, не спеша потянулся и потрусил к разбойничьим связанным тушкам.

— Зоря! Убери зверя! Убери, Всевидящим прошу! — отчаянный крик Райко растопил мое сердце. Я успела вцепиться в серый хвост, и, вспомнив недобрым словом ёжиков и непослушных серых волков, пропахала полянку животом.

Север принялся тщательно обнюхивать косматую русую голову. Драчун зажмурился, но не издал ни звука. Я кое-как поднялась на деревянные после верховой езды и полетов со спины коня ноги, и взорвалась:

— Север, твою маму! Ты будешь меня слушаться?

На серой морде появилось выражение глубокой задумчивости. Не знаю, какое выражение было у меня, но волк, глянув в мою сторону, встал и потрусил к выходу из леса уже с виноватой мордой. Я медленно пошла следом, еле переставляя ноги.

— Зорь, а мы то, как же? — заныл Райко. Крут молчал, изображая оскорбленную невинность. Драчун просто молчал. Говорить он, наверное, ещё не скоро сможет.

— Вам сколько раз говорено — бросайте пить и начните работать! Дом запустили? Запустили! Что вы посадили на своей земле? Даже сорняки не выросли! Сколько раз Лида задницы ваши лечила, а? — взвилась я.

— Мы не будем больше, — простонал Райко.

— Ты — не будешь. А они?

— И они не будут, правда? — он с надеждой посмотрел на родственничков. На хмурых бородатых рожах раскаяние так и цвело буйным цветом.

— Значит, так, братцы. Лечить я сейчас не могу, а вот устроить вам недельку недержания — это у меня сейчас запросто получится. Ещё раз услышу, что мытарите путников, ни шагу без лопуха больше не ступите, ясно?

— Да ладно тебе, Зоря, — пробухтел Крут. — Прощения просим, мы ж и не нападали на тебя.

— Этого ещё не хватало! — устало выдавила я. Ну что с них взять? Из ржавого арбалета Крута можно уверенно попасть только в небо, но даже случайное попадание грозило смертельной раной. Эта шайка представляла опасность лишь для одиноких беспечных путников, да и то только тех, кто набрался до чертиков в ближайшей корчме на тракте. Мы с Лидой извели литры настоек и горы примочек на незадачливых братцев-разбойников. Правда, частенько подгулявшие путники сами охотно делились с жаждущими опохмелки братцами, расчувствовавшись от проникновенных жалоб на жизнь. Чем те и жили. Дорога, в общем, считалась безопасной, Радомир дело своё знал. Братцев он не трогал, ну, или почти не трогал, оставив незадачливых разбойников для острастки, чтобы путники не теряли бдительность.

— Пусть поваляются, на пользу будет, — вынес приговор колдун.

— Ну, — прохрипел Крут, — икнется тебе, Зоря, за твою доброту-то.

— Что? — я обернулась. — Что ты сказал?

— В Выселки собралась? Ну-ну, — криво ухмыльнулся бородач.

От резкой боли подкосились ноги, я рухнула на траву. Ёж подери! Вейр глянул на спеленатые коконы, как на тараканов, и направился ко мне. Я почувствовала неладное, но было поздно. Легко подхватив меня на руки, он молча пошел к тракту.