Меч Тамерлана

Пассажиры неторопливо покидали салон. Данияр встал, снял с полки их с Катей сумки. Мгновение они смотрели друг на друга, не решаясь двинуться с места. Катя тайком вдыхала аромат полыни, зеленого чая с тмином – от него казалось, что расширились легкие, а под ложечкой шевелилось что-то большое и горячее, она проваливалась в это ощущение всякий раз, когда вот так оказывалась рядом с Данияром. Данияр смотрел на нее и пытался запомнить ее такой – наивной, нарочито деловой, с ясными, наполненными робкой надеждой глазами. Что-то с ней станет, когда это путешествие завершится?..

– Молодые люди, вы проходите? – пожилая дама с ребенком тоже встала, намереваясь выйти из салона, на их переглядывание посмотрела неодобрительно. – Или идите уже к выходу, или освободите проход!

– Идем? – Данияр будто не обратил на нее внимания, доверительно дотронулся до Катиной руки, с удивлением отметив, что царевна густо покраснела. – Бессмысленно оттягивать.

Катя встала, хотела забрать свою сумку, но юноша покачал головой и, пропустив девушку вперед, направился за ней вдоль прохода.

Солнце ударило по глазам, ослепив на мгновение, – белой россыпью оно отражалось от водной глади Каспийского моря, от умытой дождем листвы, от собравшихся на ребристых черепичных крышах лужиц, будто распахивая огненные руки навстречу прилетевшим.

– О, как здесь пахнет! – Катя замерла, вдыхая странный аромат: причудливая смесь природы и цивилизации, камней и моря – запахи трав, авиационного керосина, соленой воды, хвои и – тонкий, пряный – горячего меда и пахлавы.

Воздух казался легким как перышко и мягким, но в то же время насыщенным, острым, дразнящим.

Катя поймала дыханием ветер, вобрала его в себя, наполнив легкие до отказа и почувствовав, что сама словно приблизилась к ярко-голубому небу. Посмотрела на горы, вспомнила увиденное в хрустальном Земном яблоке – судя по всему, именно там, за частоколом каменных пиков, на острие заговоренного меча, пряталась Гореслава, а вместе с ней – все несчастья мира.

Катя вцепилась в поручень трапа, ногти до боли впились в ладонь.

– Я не готова, – прошептала Катя подошедшему Данияру. Обернувшись к нему, заглянула в глаза: – Я не смогу…

На дне его глаз шевельнулся темный морок, рассыпался сотней призрачных мотыльков. Поводырь покачал головой:

– Это уже не имеет значения, ты сделала первый шаг.

* * *

Родители не показывались. Мама ждала доктора в приемном отделении, отец уехал за лекарствами. Милану оставили в небольшом вестибюле, на красном диване. Справа темнели окошки гардероба, слева – пост охраны. Она смотрела прямо, за стеклянные двери, за которыми скрылась мама, ждала, что будет хоть какое-то движение за ними, но всякий раз, когда мелькала чья-то прическа и девочка вскакивала, в вестибюль проходил кто-то другой. Понуро шел к гардеробу, протягивал номерок. И, не поднимая взгляд, забирал одежду и шел на крыльцо. Почти никто не одевался здесь, все старались как можно скорее покинуть здание.

Только она сидела, маялась в неизвестности.

Прошла к кулеру, набрала в хлипкий пластиковый стаканчик воды. Не потому что хотела пить, а потому что кулер стоял около двери в приемное отделение и был шанс увидеть чуть больше.

– Ты под дверью-то не стой, – строго предостерегла гардеробщица.

Милана послушно вернулась на свое место. «Что могло произойти с бабушкой?» – снова задалась вопросом.

Конечно, возраст, конечно, жаловалась то на давление, то на почки. Родители возили ее в санаторий, показывали врачам. Но вчера вечером бабушка ни на что не жаловалась, была весела. Ничто не предвещало беды. Да еще такой.

Девочка еще раз с тоской посмотрела на дверь.

Стаканчик едва не выпал из рук – мама толкнула дверь, прошла из приемного отделения.

– Папа еще не приехал? – спросила, подходя ближе.

Милана качнула головой:

– Что врач говорит?

– Непонятно пока, Милана. Доктор говорит, что, вероятнее всего, обострилась мочекаменная болезнь, к ней добавилась аллергическая реакция… Бабушка какой-то препарат непроверенный начала пить, на травах… Соседка тетя Галя посоветовала, – мама грустно вздохнула, погладила дочь по голове.

– И что? Она здесь еще побудет? – Милана заглядывала в глаза, пыталась по ним прочитать то, что мама скрывала или не хотела ей говорить, думая, что она еще маленькая.

Мама кивнула, опустила глаза:

– Да, пока еще здесь… Пока не прояснится. Ты вот что, ты папу бери и домой с ним езжайте…

– Мам!

– Не спорь, Милана, – мама посмотрела строго, как на взрослую: – Папе сейчас особенно тяжело, он ничем помочь не может. И тут сидеть тоже смысла сейчас нет.

Милана всхлипнула:

– Мам, можно я с тобой?

– Ну посуди сама, какая в этом необходимость? Лучше кому-то одному… Ты мне очень поможешь, если присмотришь за папой, – она прижала дочь к груди, поцеловала в макушку.

В вестибюль как раз зашел папа:

– Ну что? – Милана отметила, каким серым стало его лицо.

Мама покачала головой:

– Пока ничего не ясно, она под капельницей. Сейчас повезут на томографию. Анализы взяли… Результаты еще не пришли.