Меч Тамерлана

Катя закрыла глаза, почувствовала удар; боль стиснула ее в своих объятиях на мгновение, чтобы отпустить в мягкое, парящее небытие, в котором не осталось ни отца, ни Темновита, ни сражавшихся с тремя незнакомцами Ярославы и Данияра. Тонкий серный запах, ядовитая река где-то рядом, укутанная серным облаком. Граница миров, разделенных Смертью.

Старый, высушенный временем лес с хрустящими от старости листьями. Раскаленный докрасна мост над пышущей жаром рекой.

– Гореслава! Это я, Катя! Ты меня слышишь? – закричала девушка.

Кровь из рассеченной брови тонкой розовой струйкой стекала по мокрому от слез и дождя лицу капала на грудь и в пыль, под ноги. Она будоражила сумрак этого места, тревожила неясные тени на противоположном берегу Огненной реки. Сквозь дым Катя могла видеть саму себя – испуганную, почти сломленную и надеющуюся на чудо. Она-на-том-берегу качнулась. Чуть иначе, чем Катя, плачущая на этом берегу… и шагнула навстречу.

Прищурившись, Катя увидела темные волосы, тонкое черное платье.

– Гореслава… – прошептала она.

Глава 20 Меч

Ее время тянулось медленно. Вернее, оно не тянулось вовсе. Это она сама так придумала после того, как едва не попала в лапы Тьмы. Здесь, на границе миров, где жизнь и смерть отделены друг от друга лишь формально, она была единственным обитателем. Хотя заглядывали и другие, странные тени. Иногда Гореслава шла за ними, за их едва заметным теплом, но неизменно оказывалась у их постели, в окружении плачущих родственников и мерно пикающей аппаратуры.

Она научилась их узнавать и не реагировать на них, постепенно изучая место, в котором оказалась.

Отсюда можно было попасть куда угодно.

Здесь можно было услышать голоса из разных миров.

Гореслава бродила вдоль реки, прислушиваясь к шелесту собственных шагов, иногда возвращалась в свое укрытие – потерянную в горах гробницу, к которой ее привел меч.

Казалось, здесь солнце не поднималось из-за горизонта, чуть окрашивая небо пурпурно-золотым и так и забыв о пробуждении. Тени ложились длинными языками на тропинки, кусты причудливо темнели по их обочинам.

«Может быть, время замерло?» – гадала девушка, вглядываясь в изменяющийся рисунок облаков.

Что, если она не чувствует течения времени, потому что оно остановилось?

Что, если мир давно поглотила Тьма, а ей только и осталось, что смотреть за его предсмертными судорогами?

В своем расследовании Гореслава не продвинулась ни на шаг: записи в гробнице по-прежнему были для нее тайной за семью печатями. Единственное, что оставалось, – наблюдение за мечом. Он будто бы оживал в ее руках: сталь серебрилась, от нее поднималось светло-голубое свечение. А в последние дни от меча исходил низкий гул, будто кто-то неведомый ударяет по лезвию, вытягивая из него монотонный и печальный звук, похожий на песню.

Это внушало надежду, что что-то в мире меняется, а значит, он не умер. Значит, потерялась только она. И тогда есть шанс найти дорогу.

Гореслава прислушивалась к голосу клинка, но разобрать пока ничего не могла.

Как-то раз, присмотревшись, она увидела в отполированных гранях меча меняющуюся реальность: толпы людей, мутные волны, смыкавшиеся над чьими-то головами, облака пепла и желтой, будто янтарной, пыли, россыпь пожаров. Потом долго не могла прийти в себя и дрожала, боясь подойти к мечу. А он, словно голодная собака, щерился и тянул из нее остатки тепла.

«Злая, злая вещица», – прошептала она, оттолкнув клинок.

Скользнув по каменным плитам, он со звоном упал и затих. Текст, нацарапанный Гореславой, на мгновение отразился на металлических гранях и будто ожил – затейливое кружево букв пришло в движение, складываясь в понятные символы. Но меч двигался слишком быстро – возникший рисунок, словно слова заколдованного мальчика из сказки «Снежная королева», сложенные льдинками на ледяном полу, рассыпался, едва собравшись. Не поднимаясь с колен, Гореслава подползла ближе. Легла на каменные плиты, пытаясь настроить отражение – чтобы нацарапанные буквы снова преобразились, но на этот раз на такое время, чтобы она успела прочитать текст.

«Мепе» – выхватила она взглядом несколько букв.

Девушка озадаченно села, оправила длинные юбки и, запрокинув голову, посмотрела в лицо статуи. Не раздумывая, девушка подтянула меч к саркофагу и поймала отражение еще одного фрагмента текста. «Шахиня Ширвана и шахиншахиня». О чем это может быть? Слово за словом Гореслава разбирала написанное на саркофаге воинственной царицы. «Царица Царей и Цариц, мепе абхазов, картвелов, ранов, кахов и армян, шахиня Ширвана и шахиншахиня, суверен Востока и Запада, король от Понта до Гургана и от Спер до Дербента, Хазаретии и Скифии».

– Да это же титул! – догадалась Гореслава.

Обойдя саркофаг, она пальцем погладила округлые буквы незнакомого шрифта.

«Но как ты связана с этим мечом?» – простонала она, не в силах дальше бороться с неизвестностью.

Где-то рядом послышались приглушенные голоса.

– Сейчас хорошо: днем еще не жарко, ночью уже не слишком холодно, – говорил молодой голос. – Туристов мало, фоточки сделаете что надо…

Ему отозвался женский:

– Да мы не за фоточками.