Меч Тамерлана

– Открыто! – крикнул не оборачиваясь.

– Строительную бригаду вызывали? – прогремело за спиной голосом отца.

Антон повернулся: на пороге стояли родители, улыбались настороженно.

– Пап? Мам? Вы…

Отец решительно вошел, стягивая через голову свитер. Оставшись в цветастой футболке, бросил Магде:

– Ты посмотри, тут работы на пару вечеров, стены ровные, не то что наши в хрущевке были, помнишь?

– Это когда дыры на улицу выходили? – Магда засмеялась. – Такое не забудешь. Я их и ватой, и замазкой… Это сейчас стройматериалов на все случаи жизни, а тогда… – она махнула рукой. – Еще и ты весь день на работе.

Отец уже устроился на полу напротив сына, посмотрел на Антона:

– Ну что, командуй, сын…

Антон улыбался, ощущая, как оранжевое солнце поселилось в груди.

* * *

Бабушка Маринэ заканчивала месить тесто, когда услышала, что во двор въехала машина. Она еще вытирала руки полотенцем, когда в кухню проскользнула Ильяса. Села у стены, на стуле.

– Вай мэ, поздно как… – бабушка Маринэ посмотрела неодобрительно, покачала головой. – И грязная вся… Свозила?

Ильяса поняла: Мансур не говорил бабушке об ее исчезновении и аварии, поберег. Улыбнулась.

– Свозила.

– А чего грустная такая? Денег мало заплатили? А, не переживай, главное – горы показала, работу свою выполнила…

Бабушка Маринэ говорила и говорила, а Ильяса слушала и не слышала. Устало смотрела прямо перед собой. Потом встала, вымыла руки, сбросила с плеч куртку и сняла с крючка фартук. Повязала вокруг талии.

– Дай я, – отодвинув бабушку, сама принялась месить тесто.

Мягкое и податливое, гладкое, словно кожа младенца.

Бабушка Маринэ только руками всплеснула, рухнула на стул, не веря своим глазам.

– Ильяса! Ты ли это? – прошептала она. – Ты же всегда сторонилась женской работы, словно оскорбляла она тебя.

Ильяса рассеянно кивнула и улыбнулась.

– Спой мне… Помнишь песню о девушке, которая любила парня, а отец решил выдать ее за другого?

– О Росинке?

Ильяса снова улыбнулась, пробормотала:

– На самом деле ее звали Андалиб… И она любила могучего воина Авара. Но им не суждено было быть вместе – ни в этом мире, ни в другом…

Ильяса тихо заплакала. Маринэ подошла к девушке со спины, обняла за плечи:

– Что случилось, милая?

Ильяса перестала месить тесто, выпрямилась:

– Знаешь, бабушка Маринэ, давно ли Мансур моей руки просил?

Бабушка растерялась:

– Да последний раз – аккурат перед поездкой этой твоей… Ты его прогнала, вот это и был последний раз. А что?

– Скажи ему… пусть снова приходит. Со сватами… Я «да» скажу. И всех четверых его заберу, матерью им хорошей стану.

Бабушка Маринэ посмотрела на девушку с подозрением, дотронулась до девичьего лба:

– Здорова ли ты? Трое детей у Мансура, трое… Совсем уработалась.

Ильяса засмеялась и покачала головой:

– Четверо. Пойди проверь. Руслан, Джамиля, Салимат и Расул.

* * *

Лето уже добралось и до Красноярска, когда Катя встречала Рауля Моисеевича из больницы. Он похудел, осунулся.

– Зачем приехали, сказал же, не встречать, – проворчал пожилой доктор.

Катя привстала на цыпочки, поцеловала его в щеку. Рауль Моисеевич растаял, заговорил ласковее:

– Ну ты бы хоть на нее повлиял, Данияр.

Юноша улыбнулся:

– Я и сам хотел вас повидать.

Они добрались до дома Рауля Моисеевича. Тот всю дорогу молчал, хотя то и дело поглядывал на Катю и Данияра: оба загадочно улыбались и переглядывались, а когда случайно касались друг друга, загорались, словно огоньки на новогодней елке. Доктор, заметив перемену в девушке и ее отношениях с Данияром, вздохнул: совсем выросла его названая внучка.

Забрав его вещи из такси, они помогли ему подняться по лестнице, придержали дверь подъезда.

– Ой, сколько хлопот… – вздыхал врач и устало прикрывал глаза – слабость после болезни еще давала себя знать.

– Добро пожаловать домой! – Катя широко распахнула дверь.

– Ура! Дедушка приехал!

Крики и гвалт как тайфун вывалились на лестничную клетку Рауль Моисеевич сперва растерялся. Потом покраснел от удовольствия: внук Митька, теперь второклассник, прыгал вокруг него и верещал. Обе дочки – Маруся и Рита, с мужьями; запах вкусного обеда, цветов и радостного ожидания. Рауль Моисеевич только улыбался и ахал. Прощаясь с Катей и Данияром, взглянул с укором:

– А вы мне так и не рассказали, как съездили…

– Потом, еще будет время! – улыбнувшись, Катя, потянулась к ручке двери, чтобы закрыть ее.

Из кухни выглянула Маруся:

– Катя, Данияр, спасибо, что помогли организовать сюрприз для папы. Может быть, вы все-таки останетесь?

– Простите! В другой раз!

Они вышли из подъезда, задержались на мгновение – Данияр, воспользовавшись моментом, привлек Катю к себе и коснулся губами виска. Задержав девушку в объятиях, поцеловал в губы – торопливо и жадно, зная, что времени на ласки и признания совсем нет. Катя, почувствовав это, приподнялась на цыпочки и обвила его шею руками, прижалась крепче:

– Как хорошо, что ты у меня есть!..

– Надеюсь, это означает «да»? – уточнил Данияр, имея в виду сделанное предложение быть вместе навсегда.

Катя лукаво усмехнулась:

– Это означает, что я хочу еще капельку тебя помучить.