Меч в рукаве

Гавриил воровато обернулся на Джейкоба, но тот, беседуя с членами Совета, уже покидал двор отеля. Тогда Гавриил потрепал Мефодия по плечу, а затем сказал то, что Мефодий услышать никак не рассчитывал:

– Прекрасная работа, малыш! Совет в высшей степени тобой доволен! – И, поймав недоуменный взгляд новобранца, добавил: – Нет во Вселенной существа, которое устояло бы перед обаянием этой бестии. Юпитер не зря прислал ее – видимо, надеялся, что она подберет отмычку к кому-нибудь из нас. Так что ты сыграл роль первоклассного громоотвода для ее прихотей, а заодно собрал нам массу пищи для ума. Однако я вижу, что кое-какую разбалансированность в твой эмоциональный настрой наша гостья все-таки внесла. Не сказать, что чересчур серьезную, но… Если хочешь, я подкорректирую его прямо сейчас.

– Не надо, – отказался Мефодий. – Справлюсь сам – не впервой. Нагрузите меня работой, и через недельку все пройдет.

– Это хорошо, что ты сам заговорил о работе. Не соскучился по дому? Ха, глупый, конечно, вопрос после такой недельки!.. Не скучай – нам с тобой предстоит заскочить еще в одно местечко. Готов?

– Аминь…

Не будь все происходящее вокруг него столь серьезным, Мефодий счел бы свой дальнейший вояж не очень веселой смотрительской шуткой.

К веселью здесь не располагало вообще ничего, даже окружающая обстановка: голые, заметенные снегом скалы, извилистые фьорды и ползущие по небу дивизии тяжелых мрачных туч. В этот неживописный пейзаж гармонично вписывался пронизывающий ветер, мечущий в лицо пригоршни колючей снежной крошки и в беспорядке конструирующий из нее движущиеся снеговые наносы. И это в начале осени! Что ни говори, а Гренландия и Мальдивы, подобно народу и народовольцам из бессмертных ленинских тезисов, были друг от друга безумно далеки…

Пожилой и немногословный агент-эскимос по имени Тайягук вез их с Роберто на собачьих упряжках куда-то в глубь этой обледенелой Антарктиды Северного полушария. Маршрут Тайягука пролегал без какой-либо логики и был известен лишь ему одному. Вместо кратчайшего прямого пути по бесконечным льдам их кортеж из трех влекомых лайками упряжек вырисовывал при продвижении на восток лихие виражи и извилистые петли. Объяснялась сия алогичность весьма просто: путники пробирались по поверхности огромного шельфового ледника, движущегося уже не одно тысячелетие от центра Гренландии к ее южному побережью, ледника, вероятно, породившего легендарный айсберг, что потопил не менее легендарный «Титаник». Потому видимая до горизонта, относительно ровная местность на самом деле таила занесенные снегом бездонные трещины-провалы, а возникающие на пути из пелены пурги ледяные торосы миновать можно было только в объезд. Причем сам проводник признался еще на побережье, что в последний раз он пользовался этим маршрутом более года назад и отнюдь не уверен, что за это время на нем не появилось каких-нибудь сюрпризов.

Сдерживали скорость продвижения и слабые навыки Исполнителей в вождении собачьих упряжек. Тайягук продемонстрировал Мефодию и Роберто несколько обязательных приемов и команд для обретения взаимопонимания с поразительно умными собаками, но до виртуозности самого проводника Исполнителям было еще учиться, учиться и учиться. Ко всему прочему, на особо крутых склонах приходилось то и дело спрыгивать с упряжки и налегать на нее плечом, помогая собакам преодолеть препятствие и тем самым экономя их далеко не бесконечные силы.

Трое суток – долгих-предолгих суток! – поглощения мерзлой пищи, ежеутреннего выкапывания из-под снега и превратившегося в пытку хождения по нужде, когда получасовое высвобождение из одежды, физиологическая процедура и обратное облачение происходили на сбивающем с ног лютом буране. Уже в первый день пути мальдивская идиллия стала чудиться закоченевшему Мефодию призрачным сном. Переживающий такое приключение явно не впервые, Роберто выглядел куда бодрее и жизнерадостнее, потому и воспринимал происходящее со своей извечной философской невозмутимостью. Тайягуку же и вовсе было плевать на трудности – он без конца распевал слагаемые прямо на ходу песни и радовался, что в этом году здесь, в глубине острова, царит просто-таки жара, а вот еще пару лет назад… Мефодий не находил другого утешения, как только радоваться вместе с проводником, ибо лютые холода в эскимосском понимании и представить-то было ужасно, а уж пережить не хотелось и подавно…