Меч Владигора

Авхатский стражник, взглянув на полуживого пленника, был потрясен, почти испуган. Разбитые губы впавшего в забытье синегорца дрогнули, и на лице, обезображенном синяками и кровоподтеками, вдруг появилась мягкая, счастливая улыбка!..

Часть третья РОЗА И МЕЧ

Меня разбудила до срока
трещотка, воровка, сорока,
в светлеющий сад повела,
где алая роза цвела.

Но с этого много ли прока?
Цвела эта роза до срока
и, значит, напрасно, нелепо.
В такое холодное лето
не выжить прекрасным цветам…

Вдруг ветер скользнул по кустам —
и дрожь предрассветного тока
тряхнула кусты, и сорока
подалась в иные места.

Плутовка, трусиха, морока
усталых бессонниц! Зачем
разносишь по миру до срока
тревогу грядущих ночей?

Зачем заставляешь в испуге
бродить в этом замкнутом круге
нелепых, безумных идей
о том, что сегодня в округе
досрочно угробят людей?!

Фальшивка, ошибка пророка,
разносчица слухов и лжи!
Пусть жизнь зародится до срока,
но жизнь — это все-таки жизнь!..

Пусть рок человечьего рода
лишил нас ума и любви,
но разве погубит Природа
все тайнотворенья свои?

…Такого примерно расклада
испуг шевелился во мне —
среди просветленного сада,
у синего неба на дне.

Росла всепланетная склока,
готовя нам гибель до срока,
и не было выхода нам…
Но спала с очей поволока
дурмана и темного рока —
луч солнца скользнул по кустам!

И я увидал с удивленьем,
как жизнь восставала над тленьем, —
вне срока, вне смерти, вне зла
в саду моем роза цвела!

«Синегорские Летописания», Книга Белуна, IV. Сказание о розе (современное переложение)

1. В Белом Замке

Они вновь собрались в сверкающем серебряными шпилями замке Белуна. Вновь жарко пылали поленья в очаге, медленно вращался Хрустальный Шар над объемной картой Поднебесного мира, новорожденный месяц с любопытством заглядывал в беломраморный зал, где чародеи оживленно обсуждали последние события, и только Белун сидел молча, хмуря брови и нервно постукивая пальцами по бронзовой ручке своего посоха.

Чародей Алатыр, только что узнавший о победе над Черным колдуном, предлагал отметить это славное событие хорошей пирушкой, намекая на винные погреба хозяина замка. Гвидор, как верный почитатель Даждьбога, был готов поддержать младшего собрата, но предостерегающий взгляд Заремы заставил его обратить внимание на молчаливого Белуна.

— Тебя что-то тревожит, брат? — спросил Гвидор, прерывая свою оживленную беседу с Алатыром. — Почему ты не радуешься вместе с нами?

— Не вижу повода для веселья, — с неожиданной резкостью ответил Белун. — Мы избавились от Ареса, но значит ли это, что выиграли все сражение? Разве у Злыдня мало других слуг? Или уже не грозят Братским Княжествам дикие полчища Климоги Кровавого?!

— Да, все так, — согласился Гвидор. — Не первый год мы бьемся с Триглавом и его приспешниками. Половину верных друзей потеряли в этой нескончаемой схватке… Однако, согласись, нельзя жить без хотя бы маленьких радостей. Иногда и нам, чародеям, нужен отдых, нужны праздники.

— Будь его воля, мы бы вообще света белого не видели, — проворчал всегда недовольный Радигаст. — Над фолиантами корпели бы денно и нощно в своих кельях…

— Это у тебя-то келья?! — усмехнулась Зарема. — Такой дворец на берегу Эридани воздвиг, что и за два дня не осмотришь.

— И все же, Белун, что стряслось? — обрывая готовую разгореться перепалку, спросил Добран, превыше всех богов почитающий Сварога. — Не слепые, чай, видим — не в себе ты нынче.

Белун тяжело вздохнул и ответил коротко:

— Владигор исчез.

В зале наступила мертвая тишина. Первым ее нарушил Гвидор:

— Ты хочешь сказать, что Злыдень его таки выследил?