Меч войны, или Осужденные

2. Анже, бывший послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене, ныне же – дознатчик службы безопасности Таргалы

Думал ли Анже, следя в своих видениях за свадебным путешествием принцессы Марготы, что и года не пройдет, как доведется ехать в Славышть наяву? И тоже – в свадебном поезде. Пусть три века с лишним прошло, и не таргальская принцесса уезжает женой в Двенадцать Земель, а король Таргалы едет туда за невестой, и давняя вражда двух соседних королевств сменилась крепкой, многажды скрепленной родством дружбой. Пусть – дорога все та же, разве что села подросли и трактиров побольше стало. И если тогда в глаза бросались следы войны, то ныне – приметы долгого мира. Обихоженная земля, сытые ленивые псы на деревенских улицах, непугливые путники. Девушки, бросающие молодому королю цветы…

Свадебный поезд растянулся по дороге исполинской гусеницей. Королевские кирасиры – на сей раз белая рота, можно не опасаться, что кто-нибудь опознает в новом королевском порученце недавнего младшего конюха. Карета отца Ипполита, карета придворного лекаря – вместительная, настоящий дом на колесах, королевская карета – пустующая. Молодой король ехал верхом, рядом с ним держались Анже и неизменный Бони. Анже открыто был представлен как протеже графа Унгери, что ввергло двор в нешуточное недоумение. Одни сочли вполне понятным, что ловкий юноша шпионит для графа, другие им возражали: мол, шпиона капитан тайной службы не стал бы открыто связывать со своим именем. Но опасались на всякий случай все.

– При тебе, – усмехался король, – никто не сболтнет лишнего. И если впрямь раскроется заговор, никому и в голову не взбредет, что в том есть твоя заслуга.

Анже не очень-то хотелось раскрывать заговоры. Куда лучше – просто ехать верхом, болтать с Бони, иногда скакать в голову или хвост поезда с пустяковым поручением. Вечерами рассказывать королю о святом Кареле, а на дневках приноравливаться к тяжелому армейскому самострелу или сходиться с Бони на шпагах, изумляясь: оказывается, кое-что можешь! Но король был хмур, будто не на свадьбу едет; и его мрачное настроение мешало радоваться жизни. С Анже государь обращался дружески – а вот на придворных частенько отрывался, и без лишней надобности его старались не тревожить. А уж когда к его величеству подходил отец Ипполит, Анже хотелось убежать и спрятаться – и пугал его вовсе не королевский аббат.

Сдерживать гнев Луи умел плохо, а отец Ипполит его несомненно гневил. Анже мог понять раздражение короля: мало приятного узнать, что кое-кто из собственных церковников поддерживает твоего врага. Но зачем же переносить вину некоторых – на всех? Зачем отвечать скрежетом зубовным на пожелание доброго утра или покойной ночи? Ясно, что у самого смиренного терпение лопнет – как лопнуло в конце концов у отца Ипполита.

Начала ссоры Анже не застал. Первая ночевка под открытым небом, да еще в предгорьях, разбередила бывшего послушника, оживила воспоминания о дознании. Где-то здесь, в этих самых местах, искал ходы в Подземелье принц Карел. Изгнанный, опозоренный, лишенный всего – мог ли знать он тогда, что худшее впереди? Мог ли подумать, что все-таки станет королем – но заплатит за корону страшной ценой? Карел не хотел смерти отца, Анже видел. Видел и то, что тогда Святой Суд оправдал принца. И ясно, что нынешние обвинения Капитула – лишь повод убрать непослушного короля.

Ясно и то, думал Анже, что за тень снова пробежала между людьми и Подземельем. Раз империя готовится к войне, ей прямой резон рассорить Таргалу с гномами. Лишить оружия, отрезать от подземельных троп. А повезет – так вовсе стравить, как в Смутные Времена, и прийти на готовенькое, подобрать разоренную бесхозную страну, как подбирают оброненный кем-то медяк.

Анже не заметил, как выбрел на окраину лагеря. Ручей играл разноцветной галькой, за ручьем паслись кирасирские кони. Новый королевский порученец сел на берегу. Из-за пазухи выскользнула саламандра, ткнулась мордашкой в щеку. Анже погладил гребень любимицы, почесал нежную кожицу шеи. Мысли перескочили с королей прошлых на короля нынешнего.

Совсем недавно Анже думал, что Луи похож на Карела. Теперь видел – на Анри Лютого похож не меньше. Столь же яростен в гневе, так же больше доверяет себе, чем советникам. Два предка, святой и проклятый, боролись в нем, и неясно было, кто победит. Видит ли сам король, что творится с ним? Понимает ли?… О святом Кареле он слушает, затаив дыхание…

– Вот ты где, – рядом возник Бони. – Насилу нашел! Ужинать думаешь или как?

Саламандра скользнула на привычное место под курткой. Анже встал:

– Пошли. Что его величество?

– Опять с аббатом объясняются, – махнул рукой паж. – И когда светлый отче успокоится? За сговоренной невестой едем, а он все – Элайя, Элайя! Свет клином! Да ничего, пока дойдем, утихнут.

Однако, вернувшись к королевскому шатру, паж и порученец застали скандал в полном разгаре. Визгливый тенорок аббата разносился по лагерю: