Меч всевластья (СИ)

— С чего это? — с набитым ртом спросила я.

— С того. Он использует меня, это я сегодня утром поняла. Он наорал на меня из-за того, что ты даже есть с нами перестала. Сказал, будто бы это я виновата.

— Регина, милые бранятся — только тешатся. — Попыталась я успокоить подругу и даже почти поверила в серьёзность их отношений. Регина выглядела по-настоящему расстроенной, и мне стало ее жаль. Она шмыгнула носом, и я протянула ей носовой платок.

— Успокойся, — тихо сказала я, — у него вспыльчивый характер, вот он сегодня и вспылил. Вот увидишь, сейчас он успокоится и ещё извиняться прибежит.

— Ты так думаешь? — робко спросила Регина, вытирая слёзы.

— Вот, выпей воды и успокойся, — я протянула Регине свою кружку и она сделала небольшой глоток.

— Ты настоящая подруга, — улыбнувшись, прошептала она и протянула мне мою кружку.

— Спасибо. — также шёпотом произнесла я и, улыбнувшись ей, тут же сделала пару глотков из кружки. Лиран что-то закричал, но я уже не разобрала его слов. Он остался в моей палатке, и я вдруг почувствовала, как удаляется его присутствие в моём разуме. Мир вокруг меня поплыл и подёрнулся поволокой… Только Регина оставалась какое-то время реальной и чёткой, она торжествующе улыбалась.

— Дело сделано, — сказала она кому-то за моей спиной. — Я же говорила, слёзы всегда работают.

Я попыталась встать на ноги и увидеть, с кем она разговаривает, но ни руки, ни ноги меня не слушались, и я поняла, что соскальзываю с валуна. Кто-то попытался схватить меня за руку, но я дёрнулась, и последнее, что я увидела перед падением в воду, это Регина и князь, пытающиеся остановить моё падение.

Затем вода захлестнула меня и началась бешеная борьба с водой и камнями. Ослабшие руки не могли удержаться на камнях, за которые я пыталась ухватиться, поток все дальше и дальше уносил меня. Несколько раз я уходила под воду и мне казалось, я уже не выберусь из воды, но поток, как будто издеваясь, выталкивал меня на поверхность, и я снова начинала бороться за свою жизнь. Было несколько ударов о камни, голова, живот, снова голова и плечо. Боль была жуткая, я пыталась дышать, но захлёбывалась и, наконец, мой желудок вывернуло наизнанку, я окончательно ослабла и медленно погрузилась в липкую тьму.

Глава тринадцатая

Первое, что я почувствовала — это боль. А боль означает, что я жива. Потом нечто тёплое и вкусное полилось мне в рот, и я с жадностью стала пить. Чувство голода и жажды — второй признак того, что я жива. Кто-то заботливо укрыл меня тёплым одеялом, и я подумала, что это мой любимый дядюшка: «Наверное, заболела и он, как всегда, заботится обо мне». Я снова заснула, и боли уже не чувствовала, только кто-то постоянно звал меня по имени, кричал, просил откликнуться. Назойливый голос не давал мне покоя даже во сне и поэтому я резко проснулась. Мышцы заныли, голова болела так, как будто в нее всадили огромный гвоздь, что-то было не так. Я была не в своей комнате и не в больнице. Укрыта я была вовсе не одеялом, а старым дорожным плащом, подбитым мехом. Рядом потрескивал костёр, была ночь, и мириады звёзд подмигивали мне с неба.

У костра сидел старик, он курил трубку и что-то бормотал себе под нос. Мне был знаком этот голос, неожиданно в памяти возникло имя Титус, но, к сожалению, это был не он. Старик Титус погиб, то был другой человек. Его я встретила в пещере, подсказала мне память, и я сморщилась от боли, воспоминания всплывали медленно и болезненно, как будто медленно выбирались из той липкой темноты, в которой они спрятались от меня.

Тело ломило, но уже не так сильно, я чувствовала, как быстро затягиваются раны, магия действовала безотказно. Какая магия?

Магия меча! Я застонала и ухватилась за голову, старик по-прежнему не обращал на меня внимание. Мысли о мече пробили какую-то преграду и воспоминания хлынули в моё сознание таким же бурным потоком, как тот, из которого я каким-то чудом сумела выбраться.

Навязчивый голос, что преследовал меня все это время, стал сильнее, и я смогла разобрать смысл слов.

— Он зовёт тебя, кричит, надрывается. Никогда не видел, чтоб он так привязался к кому-то из хранителей. А я видел много хранителей и знаю, как он умеет их предавать, — произнёс старик и повернулся ко мне. — Я знал, что ты особенная, есть в тебе какая-то скрытая сила, заставившая его полюбить тебя.

— Дух, — произнесла я, наконец-то вспомнив его имя. — Что ты тут делаешь?

— Ничего, сижу, курю, наблюдаю за тем, как ты меняешь мир. Странная ты, рыжая, очень странная. Они тебя сильнейшим ядом напоили, от него, если не умирают, то сума сходят, а ты даже памяти не потеряла. Они меч твой забрали, и обычно в такой ситуации он начинал искать себе нового хранителя, ты ведь не справилась, а он кричит, зовёт тебя. Как будто у родной сестры помощи просит. Странная ты, — тихо ответил Дух и выпустил из ноздрей дым.

— Ты тоже странный, Дух. — Кряхтя и морщась, я переползла поближе к огню, и старик протянул мне котелок с кашей.