Меч Заратустры

– Недолго тебе смущать людей ересью сатанинской. Идет сюда богатырь Илья огнем и мечом крестить землю языческую.

Он уже знал, что Илья Муромец после кровопролития на свадьбе дал молодой жене такой обет.

Лишь после этого юная Вера согласилась уединиться с мужем в опочивальне и подарить ему первую брачную ночь.

Будущего сына они решили назвать Алешей Поповичем.

38

Богатырская свадьба на берегу Истры плавно перетекла в загонную охоту, в которой не всякий знал, на кого он охотится, но рвался к цели с энергией неандертальца, которому показали мамонта.

С мамонтами однако, были трудности. Все слоны были наперечет, и на Истре они точно не водились.

Но на это охотникам было наплевать. С гиканьем носились они по лесу пешими и верхом с таким видом, будто вознамерились истребить всю дичь миль на десять вокруг.

Эта картина могла бы вызвать сердечный приступ у любого из диких экологов или адамитов, которые оберегают жизнь, чтобы преградить дорогу злу. Но на самом деле жизнь в Экумене развивалась так бурно, что серьезно повредить ей могла разве что ядерная бомбардировка.

Никто не знает, сколько зайцев было в уцелевшем кольце земной территории наутро после Катастрофы. Наверняка немного. Пригородная зона – не лучшее место для обитания мелких травоядных.

Но они все-таки были – иначе откуда взяться целым полчищам зайцеобразных в новых лесах Экумены.

Тут, конечно, мешались еще и кролики – любимая живность дачников. Быстрее, чем они, размножались только крысы и мыши, но у тех в городе были проблемы с едой, а кроликов кормили люди.

Правда, в дни большого голода кормильцы сожрали всех городских кроликов, обитавших преимущественно на балконах. Но загородные уцелели, и благоразумные дачники долгое время ели только самцов, а самочек берегли на племя.

Живой кролик стоил больше, чем жареный, и мелкий ушастый скот быстро распространялся по дворам. И не только по дворам.

Дикие экологи, еще со времен разгрома зоопарка утвердившиеся в мысли, что все животные должны жить на воле, то и дело устраивали налеты на дачи и хутора, выпуская на свободу все живое, что там было. Их примеру следовали и другие дикари, жившие охотой и рыболовством и заинтересованные в обилии дичи.

Экологи – все как один закоренелые вегетарианцы с преобладанием экзальтированных девушек – ненавидели дикарей и всех вообще охотников лютой ненавистью, но это не мешало им делать одно дело – обогащать дикую природу Экумены.

Еще более разумно поступали язычники Перыни, которые приносили в жертву лесу каждого третьего детеныша, рожденного в неволе. Жертва была мирной – подросшего детеныша просто отпускали на свободу под торжественные заклинания волхвов. А с тех пор как в Перуновом бору стали рождаться тройни, начались среди язычников споры, следует ли распространить это правило и на людей.

Впрочем, эти споры были пока чисто умозрительными. Человеческие детеныши росли медленно.

А кролики взрослели быстро. Еще не набрав подобающий рост и вес, они уже были готовы следовать первому завету Творца – плодиться и размножаться.

Правда, недоросли плодили в основном мутантов. Биологи уже на ранней стадии опытов на крысах установили, что ранние и поздние детеныши больше склонны к мутациям, нежели средние, а один антрополог незадолго до разгрома университета закончил исследование, в котором доказывал то же самое для людей на примере новорожденных детей московских подростков-беспризорниц с одной стороны и взрослых дачниц – с другой.

А взрослые дачницы, к слову, были склонны винить очкариков помимо прочего еще и в том, что в результате их опытов кролики и грызуны расплодились так, что от них не стало никакого житья.

Как видно, до них доходили слухи из Табора, где особенно активно работали биостанции, и ученые действительно ради эксперимента отпускали на волю самых разных животных.

Правда, насчет того, что от них не стало житья – это было преувеличение. Не так уж много вреда они наносили посевам и припасам. Но обилие и разнообразие кроличьего племени в Таборной земле и на Истре действительно впечатляло.

Одни линии кроликов мельчали, другие, наоборот, страдали гигантизмом, в окрасе меха и форме ушей царил полный разнобой, а дикие кролики, похоже, начали скрещиваться с зайцами.

Во всяком случае, в верховьях Истры жили колонии норных зайцев. По виду это были мелкие беляки, но окрас их колебался от черного до белого, и хотя их детеныши рождались по-заячьи пушистые и готовые к самостоятельной жизни, бывало их в одном помете по двенадцать штук и больше, и росли они в норах, которые рыли, вопреки заячьей природе, их родители.

Зайцы пришли в эти места раньше, чем бедные бароны, и успели расплодиться прежде, чем люди стали на них охотиться. И были они такие хитрые, что далеко не каждая охота заканчивалась успешно.