Меченная

Три года назад, в 1994 году, Андреас познакомил меня с музыкантом, приехавшим к нам в монастырь. Его звали Стив Тиббеттс, он приехал из Миннеаполиса. Высокий, худой, с мечтательными глазами; крошечные очки и пышная шевелюра курчавых темно-русых волос делают его похожим на подростка, несмотря на то что ему уже около сорока лет. Стив путешествовал с маленькой черной сумкой и гитарой в кожаном чехле. Инструмент всегда висел у него за спиной, как продолжение тела. Андреас шепнул мне, что у Стива уже вышло десять альбомов. Наше знакомство началось с разговоров о музыке. Оказалось, что у Стива очень разнообразные вкусы: ему нравится и джаз, и рок, но особенно — музыка народов мира. Он признался, что просто влюблен в звуки, во все звуки. Из многозвучных уголков Бали и Индонезии он привез уникальные инструменты, которые всегда вдохновляют его. Я восхищалась рассказами Стива об его увлечениях, о тех странах, где ему довелось побывать, до тех пор, пока Андреас не сказал ему с ноткой гордости в голосе:

— Ты должен послушать, как поет Ани Чоинг!

Так в то утро в саду возле дома Андреаса я впервые спела для Стива. Музыка всегда помогала мне успокоиться и обрести равновесие. Я пою не ради искусства, а только для того, чтобы лучше молиться. Учитель до конца своих дней поддерживал меня на этом пути. В последние недели я пела ему мантры перед сном, и мы молились вместе. С тех пор как наставник покинул нас, пение приближает меня к нему. Даже сегодня каждая нота обращена к моему любимому учителю, потому что он всегда будет жить в моем сердце. Стив слушал меня почти благоговейно, затаив дыхание и изредка покачивая головой. Глаза его сияли. Вид у него был такой, будто он впервые в жизни слышит мантры.

— Ани! Я днями напролет болтаю о своей музыке, а ты скрываешь от меня такой дар! Тебе кто-нибудь говорил, что у тебя уникальный голос?

— Ну что ты… Здесь все поют, не только я одна…

— Конечно, конечно, но поверь мне, ты — это что-то особенное. Я должен записать твой голос.

Я с готовностью согласилась, тем более что я уже записывала свои песни на маленький магнитофон — для занятий, чтобы исправить ошибки и улучшить исполнение. Поэтому к нескольким сеансам в комнате Андреаса я отнеслась как к игре. Стив Тиббеттс уехал к себе на родину и увез с собой мой голос на кассете. Он казался таким счастливым — и я была рада за него.

По прошествии нескольких месяцев мне пришла посылка из Соединенных Штатов, а в посылке — аудиокассета и всего несколько строк: «Я дал послушать твой голос американскому продюсеру, он хочет записать диск. Я приеду через месяц: если ты согласна, то сразу начнем работать. Что думаешь по этому поводу?» Что я думаю по этому поводу? Да ничего особенного, честно говоря… К тому времени запись уже вылетела у меня из головы: учитель заболел, родители постоянно ссорились… У меня была масса других дел, кроме записи си-ди! Тем не менее я в тот же вечер вставила кассету в маленький плеер и обнаружила, что Стив наложил мой голос на звук гитары и ударных. Результат меня приятно удивил. Я никогда не слышала свои песни в сопровождении музыкальных инструментов. И сама не знаю почему, я пошла к учителю и попросила у него совета — меня очень беспокоило, как он отреагирует на предложение Стива. Наставник меня не разочаровал.

— Чудесно! — воскликнул он. — Мне нравится эта идея, Чоинг! Независимо от того, будут среди твоих слушателей буддисты или нет, такие духовные песни должны услышать как можно больше людей.

И процесс пошел. Спустя два месяца Стив вернулся в Наги Гомпа. Каждый день в течение нескольких часов (обычно во время обеда или когда у меня не было никаких дел) мы работали в комнате Андреаса. Перед началом записи я разогревала голос с учителем, чтобы он мог послушать мое пение. После окончания сеанса я обязательно заходила к наставнику и рассказывала ему обо всем. Его замечания и отзывы поддерживали меня и радовали больше, чем все диски в мире. «Ты стала петь гораздо лучше», — сказал он мне однажды. И я не только поверила, но стала еще больше стараться. По прошествии нескольких недель Стив снова уехал в Америку; его сумка была полна песен, а сердце — надежд. Он явно был доволен проделанной работой, а в последний день вручил мне две тысячи долларов — настоящее богатство. Я с гордостью пошла к учителю, чтобы отдать ему деньги, но он покачал головой:

— Оставь деньги, Чоинг, они тебе еще пригодятся. Больше, чем мне, ты же знаешь. Спасибо тебе, милое дитя…

— Но я же заработала эти деньги благодаря вам, вы все время поддерживали меня и вели вперед!

— Ты сама занялась этим делом. Давай так: сейчас ты возьмешь деньги себе, а потом посмотрим.

Потом… Учитель прекрасно знал, что для него уже нет никакого «потом». После его смерти я отдала тысячу долларов на погребальные церемонии, чтобы хоть как-то почтить память наставника. Остальные деньги пошли на обустройство в Наги Гомпа красивого сада.