Меченосец

Сухов решил малость отредактировать текст. Он вышел на пустое пространство между толпой бунтовщиков и стройными рядами варягов и обратился к эмиру:

– О, Абу ал-Малик Первый! К тебе обращается эмир русов и предлагает следующее! Если ты желаешь и впредь править этим городом, то пожалей его – заплати нам, и наши факелы не сожгут дома и мечети! Больше того. Будь щедр, и мы разгоним восставших, но прежде верни Шеруду его невесту!

Олег смолк. Народ безмолвствовал. Потом в толпе поднялся ропот, он усиливался, переходя в рев. Князь Инегельд прикинул, что к чему, и отдал неслышный приказ.

Варяги построились «стеной» – сплотились мощным рядом панцирей и щитов, лязгнули мечами и сделали шаг. Толпа сбилась в кучу, рев, наполовину оскорбленный, наполовину одобрительный, угас.

И тогда яркие факелы высветили фигуру эмира. Абу ал-Малик в золототканом халате и серебристой чалме возник перед народом, с трудом уместившись между двумя зубцами, и сказал зычным голосом:

– О, руси, друзья правоверных! Мы вознаградим вас за милосердие и помощь, и пусть в город вернется порядок и покой!

Эмир сделал эффектный жест и скрылся.

– Чего он там сболтнул? – нетерпеливо спросил Инегельд.

– Эмир согласился, – ответил Сухов.

– А куда ему деваться? – хмыкнул ярл Рогволт Глубокозадумчивый.

Минуту спустя отворились ворота цитадели, и две плотные шеренги гулямов выстроились по обе стороны от входа. Сначала в темноте проема ничего не было видно, потом за воротами забелело платье, и вот на площадь выбежала хрупкая девушка. Испуганно заметавшись, она рванулась в сторону, но ее догнал отчаянный крик:

– Фируза! Я здесь!

– Шеруд! – взвился тоненький вопль.

Положив ладонь на рукоятку меча, Олег ближе подошел к толпе бунтовщиков и дал не очень громкий совет:

– Расходитесь по-хорошему, и вас никто не тронет. Мы не грабим хижины.

В этот момент протрубили трубы, и целая процессия вышла из ворот цитадели. Придворные в халатах, шитых золотом и мелкими жемчугами, с лицами, бледными даже в свете факелов, волокли на себе вороха дорогих тканей, тащили увесистые мешочки с динарами. Один из слуг эмира, облаченный в синий суконный халат с двумя красными лентами на груди, спотыкаясь от страха и усердия, приблизился к светлому князю и в поклоне протянул ему расшитую подушку, на которой лежал меч в ножнах. И рукоятка меча, и сами ножны были просто усыпаны изумрудами, рубинами, топазами. Боевой Клык с ребяческой улыбкой принял подарок и небрежно кивнул придворному.

– Эмир русов благодарит Абу ал-Малика за ценное подношение, – сказал Олег надменно, – и обещает отдариться – он сохранит городу мир и благополучие.

Слуга эмира прогнулся еще ниже и поспешно ушел. Ворота цитадели плавно закрылись.

– Ну ладно, – молвил Боевой Клык, – пошли к лодьям. По дороге загоним простолюдинов...

Варяги развернулись и неспешно потопали к гавани, тыкая мечами в отстающих бунтовщиков. Толпа к тому времени здорово поредела. Восставшие дербентцы, бывало, огрызались, но у варягов разговор был краток – тычком в зубы, хуком слева, хуком справа...

Добредя до моря, Олег почувствовал опустошенность – нервный напряг давал себя знать. Пончик, молча улыбаясь, хлопнул его по плечу. Сухов вяло ответил.

– Все на борт! – весело заорал Боевой Клык. – Весла на воду!

Варяги, оживленно переговариваясь и похохатывая – редко у них бывали такие спокойные набеги! – расселись по скамьям, ухватились за рукоятки весел.

– Я ж говорил, – проорал Стегги Метатель Колец, – сходим на прогулку!

– Сходили! – загоготал Малютка Свен, и все его поддержали.

Так варяги и отплыли – сотрясая древние стены Дербента мощным гоготаньем. На востоке уже теплилась заря. Лодьи распустили полосатые паруса и взяли курс на юг.

Глава 4, из которой доносятся шипение вечных огней, победные кличи и вопли предателя

Каспийские просторы радовали покоем. Хазри задувал, колыша изумрудные валы с белой оторочкой пены, и наполнял паруса.

Лодья была тесна для сотни крепких парней – приткнуться негде, но Олег нашел себе местечко – устроился у борта в самом носу, на мягкой скатке запасного паруса.

Он сидел, разнеженно жмурясь, и тупо отдыхал, как кот, наловивший мышей.

Пончик сидел рядом на корточках – отдыхал от трудов праведных. Все утро он накладывал швы раненым, менял им повязки, поил маковым настоем.

Олег зевнул и спросил:

– О чем задумался, детина?

Шурик улыбнулся стеснительно и сказал:

– Ты не поверишь – о происхождении русского народа.

– Во! – удивился Сухов. – И что ж тебя подвигло на подобные размышления?

– Бытие, – ухмыльнулся Пончик и кивнул на палубу лодьи, где сидели и лежали варяги. Князю выделили место на корме, на сложенном вчетверо ковре, и Клык спал, задрав кверху бороду и издавая громовой храп.