Меченосцы

— Послы останутся здесь еще несколько дней, — отвечал Збышко. — Теперь к ним ходят люди просить за пленников, пойманных в Польше во время разбоев, но мы можем ехать когда хотите и когда почувствуете себя в силах…

В эту минуту вошел Глава.

— Ты не знаешь, что там делают послы? — спросил его старый рыцарь.

— Осматривают Высокий замок и церковь, — отвечал чех. — Комтур замка сам их сопровождает, а потом они пойдут к великому рефектарию обедать, куда магистр пригласит и вашу милость.

— А ты что с утра делал?

— А я присматривался к немецкой наемной пехоте, которую обучали капитаны, и сравнивал ее с нашей, чешской.

— А ты чешскую помнишь?

— Меня подростком взял в плен рыцарь Зых из Згожелиц, но я хорошо помню, потому что с детства был до таких вещей любопытен.

— Ну и что же?

— Да ничего. Верно, крепка ихняя пехота и обучена хорошо, но это волы, а наши чехи — волки. Если бы дошло дело до чего-нибудь, так сами знаете, господин, волы волков не едят, а волки страсть как до волов лакомы.

— Верно, — сказал Мацько, который, видимо, что-то знал об этом, — кто на ваших наскочит, тот и отскочит, как от ежа.

— В бою конный рыцарь десятерых пехотинцев стоит, — сказал Збышко.

— Но взять Мариенбург может только пехота, — возразил оруженосец. На этом разговор о пехоте кончился, потому что Мацько, следуя ходу своих мыслей, сказал:

— Слушай, Глава: нынче поем я да еще маленько приду в себя — и поедем.

— А куда? — спросил чех.

— Известно, в Мазовию. В Спыхов, — сказал Збышко.

— И там останемся?…

Мацько вопросительно посмотрел на Збышку, потому что до сих пор между ними не было разговора о том, что они станут делать дальше. Кажется, у юноши решение было уже готово, но он не хотел, видимо, огорчать дядю и потому уклончиво ответил:

— Сначала вы должны вполне оправиться.

— А потом что?

— Потом? Потом вы вернетесь в Богданец. Я знаю, как вы любите Богданец.

— А ты?

— И я люблю.

— Я не говорю, чтобы ты не ехал к Юранду, — медленно проговорил Мацько, — потому что, если он помрет, то надо похоронить его прилично, но ты слушай, что я тебе скажу: ты молод, умом тебе со мной не сравняться. Какая-то несчастная земля этот Спыхов. Если что и случилось с нами хорошее — так в других местах, а там одни огорчения да расстройства.

— Это вы правду говорите, — сказал Збышко, — но там гробик Данусин…

— Молчать, — вскричал Мацько, боясь, что Збышку охватит такой же прилив горя, как был вчера.

Но на лице юноши отразилась лишь нежная грусть.

— Будет еще время решить, — сказал он, помолчав. — Все равно вам надо отдохнуть в Плоцке.

— Ухода за вашей милостью будет там вдоволь, — вставил Глава.

— В самом деле, — сказал Збышко. — Вы знаете, что там Ягенка? Она состоит при княгине Александре. Да, ведь вы знаете, потому что сами ее туда отвезли. Она и в Спыхове была. Мне даже странно, что вы ничего мне о ней у Скирвойллы не говорили.

— Не только она была в Спыхове, но без нее Юранд либо до сих пор мыкался бы по дорогам, либо помер бы где-нибудь. Я привез ее в Плоцк ради аббатова наследства, а не говорил тебе о ней потому, что если бы и говорил, так было бы то же самое. Ты тогда, несчастный, ничего знать не хотел.

— Она очень вас любит, — сказал Збышко. — Славу богу, что никакие письма не понадобились, но она достала от княгини письма с просьбами за вас.

— Да пошлет ей за это счастья Господь Бог. Лучше нее девушки на свете нет, — сказал Мацько.

Дальнейший разговор их был прерван приходом Зиндрама из Машковиц и Повалы из Тачева, которые, услыхав о вчерашнем обмороке Мацьки, пришли сегодня его проведать.

— Благословен Господь Бог наш, Иисус Христос, — сказал Зиндрам, переступая порог. — Как вы сегодня?

— Спасибо, помаленьку. Збышко говорит, что только бы ветром меня обдуло — тогда совсем хорошо будет.

— Отчего не быть? Будет. Все хорошо будет, — вставил Повала.

— И отдохнул я порядком, — отвечал Мацько, — не так, как вы, рано, говорят, встали?

— Сначала приходили к нам здешние жители менять пленных, — сказал Зиндрам, — а потом осматривали мы здешнее хозяйство: дворы да замки.

— Хорошее хозяйство и хорошие замки, — мрачно проворчал Мацько.

— Конечно, хорошее. На церкви арабские украшения, о которых меченосцы говорили, что научились их делать у сарацинов в Сицилии, а в замках комнаты со столбами, где один столб стоит, а где много. Вы сами увидите большую трапезную. Укрепления тоже везде страшные, нигде больше нет таких. Таких стен и ядро каменное, даже самое большое, не прошибет. Да, просто смотреть весело…

Зиндрам говорил это так весело, что Мацько посмотрел на него с изумлением и спросил:

— А богатство их, а порядок, а войско и гости? Это вы видели?

— Они все нам показывали, будто ради гостеприимства, а на самом деле для того, чтобы у нас сердце упало.

— Ну и что же?

— Ну, бог даст, придет война — и выгоним мы их туда, за моря и горы, откуда они пришли.

Мацько, забыв в эту минуту о своей болезни, даже вскочил на ноги от изумления.

— Как? — вскричал он. — Говорят, ум у вас проворный… Я чуть не обомлел, как увидел ихнюю силу… Боже ты мой! Что же вы думаете?

И он обратился к племяннику: