Меченые Проклятием

– Ты хорошо показал себя с джоолграткой, Полион. – Она словно выстреливала слова из рогатки. Что ее грызет? Беспокоится за Старика? Или он что-то натворил, сам того не зная? Беда была в том, что его обычно винили и за чужие грехи.

– Это было просто, тетя. – Брр! Он забыл, что признан мужчиной. – Ты устала, Элим?

– У меня такой измученный вид?

– Да нет. Я хочу сказать – конечно, нет! Просто в твоем положении надо соблюдать осторожность.

Она насмешливо дернула бровью.

– О-о! Мы же теперь взрослый мужчина, верно?

– А ты и не заметила? – сказал он игриво, уже готовя что ответить, когда она скажет, что нет, не заметила.

Но милая пухлая тетя Элим отвернулась, оглядывая пустоши, всматриваясь в птицу, которая возвращалась в гнездо, сжимая что-то в когтях… затем она резко откашлялась.

– Да, заметила. Затем я к тебе и подъехала. Мне надо извиниться перед тобой.

Полион не помнил, чтобы перед ним когда-либо извинялись. А вот драли его, чтобы извинился он, чуть ли не каждый день.

– Тебе, Элим? Но за что?

– Слова отца о тебе и Мейлим на сене сегодня утром… напомнили мне о моей юности.

– Вот что? (Это начинало становиться интересным.)

– И, боюсь, я подумала… Ну, я знаю, что выдала себя, когда джоолгратка… – Ее лицо заботливой матери было красным, как закат, даже краснее. Он уставился на нее в недоумении, а потом почувствовал, что тоже краснеет, разделяя ее смущение. Судьбы!!!

Что должен ответить мужчина? Быть взрослым оказалось совсем не так просто, как он думал. Отшутиться… Нет, это было бы совсем невпопад.

– Не понимаю, почему ты извиняешься. Я не заметил, но это ведь очень лестно. И я же сам все время так… То есть не могу взглянуть на женщину, не подумав… На любую женщину!

Она улыбнулась:

– Благодарю тебя. Очень учтивый ответ, Полион!

– Я только что восхищался твоей грудью и думал, как ты выглядишь и… э… и как, если бы прикоснулся к тебе, и…

Она ахнула.

– Мне кажется, нам лучше поговорить о чем-нибудь другом.

– А почему? Я бы не прочь быстренько…

– По-ли-он!

Он пожал плечами. Сама же начала.

– Послушай! – сказала она поспешно. – Отцу плохо, как тебе известно. Не то, конечно, он сам об этом позаботился бы. Но раз он нездоров, я решила… ну, взять это на себя. Вот, бери.

Она протянула руку и уронила ему на ладонь четыре серебряные монеты.

– А… спасибо, тетя Элим! Это мне?

– Да. Вроде семейного обычая, когда в первый раз… Просто тебе следует иметь немного денег в городе. Возможно, ты захочешь купить подарок Мейлим или еще что-то…

Ну, уж на это он деньги тратить не будет! Полион еще раз поблагодарил Элим, и она проехала вперед, без других полезных советов. Он добавил ее монеты к уже позвякивающим у него в кармане. Он не мог понять хода ее мыслей. Смешно подумать, что у старушки тети Элим совесть нечиста! И только вообразить, что она бы подстерегла его на стогу! А ему бы не помешало немного поучиться у опытной женщины – пусть бы показала ему, что к чему.

И вот теперь – Фарион! Странно, странно. Словно бы вся семья хочет, чтобы он поскорее перестал быть девственником. Ну, противиться он не станет. Может, после он хоть иногда будет думать о чем-нибудь другом.

Солнце закатилось – Поуль, подательница жизни и смерти, пребывала теперь в Доме Мужчин. Полион сел прямо, поджав ноги, и оглядел небо. Оно еще оставалось таким сияющим, что пока нечего было и надеяться отыскать узкий серп Авайль. Он повернулся и посмотрел на восточную часть небосвода в сторону надвигающейся ночи – прямо на багряную Муоль, Носительницу Страсти, подательницу любви и войны. Светилось еще мало звезд, и нельзя было определить, в каком она Доме, но, вероятно, все еще в Доме Детей, Муоль находилась в противостоянии Поуль, что наверняка важно, хотя ни страсть, ни дети, казалось, не могут иметь к деду отношения.

Утром он видел рассветную звезду в Доме Печалей. Это явно было дурным знаком, а одно дурное знамение обычно означало, что и остальные следует считать дурными. Джооль, Сияющая, была либо у Ведущих, либо у Любящих, что всегда было чревато неясностями. Джооль, как подательница истины и законов, объясняла появления джоолгратки – ведь она делала ложь невозможной. В некоторых рассказах деда о былых временах упоминалось, что зарданцы пользовались джоолгратами, чтобы выслушивать показания и разрешать споры. Законы, казалось, к семейным бедам отношения не имели, но ведь Джооль кроме того несла хаос, противоположность закону. И опять-таки джоолгратка отлично в это укладывалась, она же ввергла семью в смятение.

– Увидел что-нибудь? – Вверх по склону к нему, хромая, поднимался Возион.

– Пока нет. В каком доме сейчас Джооль?

Возион опустился на землю с усталым вздохом.

– Ведущих.

– А! (Хаос? Нерадостное известие для деда.)

– Но Джооль удаляется. Обратное движение означает, что знак дома меняется на обратный.

Полион задумался.

– Но все равно может означать и хорошее, и дурное.

К его удивлению, Возион засмеялся:

– Малый, ты никогда не думал о том, чтобы стать пастырем?

– Я-а-а?! – Он посмотрел на искалеченную ногу дяди и тут же отвел глаза.

– Почему бы и нет? У тебя зоркий глаз и быстрый ум. «О Судьбы!»