Меченые Проклятием

– Ты же обещал! – пожаловалась она, но снова не воспротивилась.

– Ты такая красивая, Ниад! И чтобы на тебя смотреть, и чтобы к тебе прикасаться. (Теплая, гладенькая. Нежная и упругая одновременно. Девушки поразительны! Таинственные, желанные, неотразимые. И он решил задачу с толстушкой и худышкой – Ниад пухленькая там, где требуется, и тоненькая, где это ласкает взгляд. Прелесть!)

– Ты обещал!

– Что я обещал?

– Что не будешь учить меня любви.

– Я обещал, что не буду делать тебе ничего неприятного, верно? И я же ничего не делаю, только обнимаю тебя.

– Вот просто и обнимай. Покрепче. А не… Ой! Не так крепко!

– Но почему? – дохнул он ей в ухо.

– Мне больно. Ты такой сильный!

Он чуточку разжал руки. Но самую чуточку. Она больше не возражала: значит, ей это так же сладко, как ему. Следующий ход: погладить большим пальцем сосок, но надо выждать минуты две.

– Они услышат, – прошептала Ниад.

Она его подбадривает!

– Нет, не услышат.

На самом деле Полион различал где-то поблизости, что-то, больше всего похожее на шуршание сухой травы или листьев. Возможно, нынче в кустах с женщиной не он один. А если это правда, другая пара, то не иначе как Старик с Гвин-садж. Невероятно! Конечно, для него, Полиона, она старовата, но даже еще очень миловидна, а дедушка ведь СТАРИК что в нем может привлечь женщину?

– Полион?

– А?

– Называй меня Коди, если хочешь.

– А, по-моему, Ниад – красивое имя.

Ух! Он что-то сморозил. Перемену в ней он почувствовал еще прежде, чем она убрала его ладонь с груди.

В этом вся беда с девушками: никогда не говорят полностью, что имеют в виду. И мужчины часто говорят то, чего совсем в виду не имеют, Он знает! И еще он знает, что есть одно, чего ни в коем случае говорить не следует, разве что ты действительно так думаешь. Если это ложь, то хуже такой лжи – нет. Достаточно ли он уверен, чтобы сказать это? Да, уверен, и твердо. А она тем временем одернула балахон.

Шаг назад, два шага вперед…

Он глубоко вздохнул.

– Ниад? Я тебя люблю.

Вот! Он это сказал. И он правда так думает. Это твердо!

– Ты это говорил разным девушкам.

– Нет, не говорил! И на этот раз я говорю чистую правду. Я влюблен в тебя безумно, как сумасшедший!

– Сколько их было?

– Ни единой!

Чистая правда. Чистейшая! Мейлим его спросила, и он ответил, что да, но сам-то этого слова не сказал, и значит, тот случай не в счет. А как еще он мог ответить на прямой вопрос? И даже он, может быть, вроде как верил, что любит Мейлим, но то, что он к ней чувствовал, не идет ни в какое сравнение с тем, что он чувствует к Ниад, и значит, все верно, Судьбы! Как он хочет… любит ее! Ничего подобного с ним прежде не бывало, и в жизни он ничего так не хотел. Еще немного – и он не выдержит.

– Полион? – шепнула она.

– Что, милая?

– Когда ты был совсем маленьким, твоя мать называла тебя каким-нибудь особым, тайным именем? Только она – и больше никто?

– А? – (А теперь что? Он попытался вернуть руку на грудь, но Ниад схватила ее и удержала на месте.) – Может быть.

– Скажи мне его.

– Не надо, а?

– Ты мне не доверяешь?

– Ну-у… Обещаешь, что никому не скажешь?

– Обещаю.

– Иногда она называла меня… Лягушонок. – И почувствовал, как Ниад затряслась от смеха. – Говорила, что я такой ногастый! Но если ты хоть слово…

– Я никому не скажу. Коди – мое среднее имя.

– Тоже очень красивое имя, – сказал он и вспомнил, что в Далинге придают среднему имени какое-то особое значение – какой-то древний имперский обычай.

Ниад заерзала, не выпуская его руки.

– Если бы твои приятели стали звать тебя Лягушонком, что бы ты сделал?

– Будь их не больше четырех, все бы упали мертвыми.

Шорохи в кустах стали четче. Кто-то там занимается Этим! От этой мысли он просто обезумел. Это же возможно! Соберись с мыслями, парень!

– Коди? – сказал он на пробу и почувствовал, как она чуть расслабилась. – Коди, милая.

– В Далинге, – вздохнула она, – мы говорим людям наши материнские имена, но никто другой этим именем не пользуется. Никогда! Назвать кого-нибудь средним именем – это страшное оскорбление.

А! Понятно!

– Ты можешь называть меня Лягушонком.

Это был верный ответ. Она выпустила его руку, и он водворил ладонь на ее законное место. Потеребил сосок и почувствовал, как она затрепетала от удовольствия. И зашептал ей на ухо:

– Коди, Коди, Коди!

Она извернулась, так что они оказались лицом к лицу.

– Лягушонок?

Какое у нее душистое дыхание! Она его поцеловала.

– Коди, милая. Люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя, Коди!

Подействовало, точно волшебство. Она растаяла, ну просто растаяла в его объятиях. Он надавливал, целовал, ласкал, целовал. Поглаживал, исследовал… пальцы… Те шорохи теперь прекратились, а он шуршал куда громче, чем следовало бы, но ему теперь было все равно. Сейчас, сейчас ЭТО! Они вместе ерзали, целовались, гладили…

– Не так громко! – прошептал он.

– Я закричу!

– Что?! – Он вдруг поняли, что она вовсе не играет, а вырывается. По-настоящему? Она повторяла «нет», и уже не первую минуту. Так она серьезно? Он перестал – одновременно в ужасе и исступлении.

– Но я же люблю тебя, Коди! – Они оба задыхались.

Она повернулась к нему спиной.

– Ты обещал!