Меченые Проклятием

— Ты хорошо показал себя с джоолграткой, Полион. — Она словно выстреливала слова из рогатки. Что ее грызет? Беспокоится за Старика? Или он что-то натворил, сам того не зная? Беда была в том, что его обычно винили и за чужие грехи.

— Это было просто, тетя. — Брр! Он забыл, что признан мужчиной. — Ты устала, Элим?

— У меня такой измученный вид?

— Да нет. Я хочу сказать — конечно, нет! Просто в твоем положении надо соблюдать осторожность.

Она насмешливо дернула бровью.

— О-о! Мы же теперь взрослый мужчина, верно?

— А ты и не заметила? — сказал он игриво, уже готовя что ответить, когда она скажет, что нет, не заметила.

Но милая пухлая тетя Элим отвернулась, оглядывая пустоши, всматриваясь в птицу, которая возвращалась в гнездо, сжимая что-то в когтях... затем она резко откашлялась.

— Да, заметила. Затем я к тебе и подъехала. Мне надо извиниться перед тобой.

Полион не помнил, чтобы перед ним когда-либо извинялись. А вот драли его, чтобы извинился он, чуть ли не каждый день.

— Тебе, Элим? Но за что?

— Слова отца о тебе и Мейлим на сене сегодня утром... напомнили мне о моей юности.

— Вот что? (Это начинало становиться интересным.)

— И, боюсь, я подумала... Ну, я знаю, что выдала себя, когда джоолгратка... — Ее лицо заботливой матери было красным, как закат, даже краснее. Он уставился на нее в недоумении, а потом почувствовал, что тоже краснеет, разделяя ее смущение. Судьбы!!!

Что должен ответить мужчина? Быть взрослым оказалось совсем не так просто, как он думал. Отшутиться... Нет, это было бы совсем невпопад.

— Не понимаю, почему ты извиняешься. Я не заметил, но это ведь очень лестно. И я же сам все время так... То есть не могу взглянуть на женщину, не подумав... На любую женщину!

Она улыбнулась:

— Благодарю тебя. Очень учтивый ответ, Полион!

—Я только что восхищался твоей грудью и думал, как ты выглядишь и... э... и как, если бы прикоснулся к тебе, и...

Она ахнула.

— Мне кажется, нам лучше поговорить о чем-нибудь другом.

— А почему? Я бы не прочь быстренько...

— По-ли-он!

Он пожал плечами. Сама же начала.

— Послушай! — сказала она поспешно. — Отцу плохо, как тебе известно. Не то, конечно, он сам об этом позаботился бы. Но раз он нездоров, я решила... ну, взять это на себя. Вот, бери.

Она протянула руку и уронила ему на ладонь четыре серебряные монеты.

— А... спасибо, тетя Элим! Это мне?

— Да. Вроде семейного обычая, когда в первый раз... Просто тебе следует иметь немного денег в городе. Возможно, ты захочешь купить подарок Мейлим или еще что-то...

Ну, уж на это он деньги тратить не будет! Полион еще раз поблагодарил Элим, и она проехала вперед, без других полезных советов. Он добавил ее монеты к уже позвякивающим у него в кармане. Он не мог понять хода ее мыслей. Смешно подумать, что у старушки тети Элим совесть нечиста! И только вообразить, что она бы подстерегла его на стогу! А ему бы не помешало немного поучиться у опытной женщины — пусть бы показала ему, что к чему.

И вот теперь — Фарион! Странно, странно. Словно бы вся семья хочет, чтобы он поскорее перестал быть девственником. Ну, противиться он не станет. Может, после он хоть иногда будет думать о чем-нибудь другом.

Солнце закатилось — Поуль, подательница жизни и смерти, пребывала теперь в Доме Мужчин. Полион сел прямо, поджав ноги, и оглядел небо. Оно еще оставалось таким сияющим, что пока нечего было и надеяться отыскать узкий серп Авайль. Он повернулся и посмотрел на восточную часть небосвода в сторону надвигающейся ночи — прямо на багряную Муоль, Носительницу Страсти, подательницу любви и войны. Светилось еще мало звезд, и нельзя было определить, в каком она Доме, но, вероятно, все еще в Доме Детей, Муоль находилась в противостоянии Поуль, что наверняка важно, хотя ни страсть, ни дети, казалось, не могут иметь к деду отношения.

Утром он видел рассветную звезду в Доме Печалей. Это явно было дурным знаком, а одно дурное знамение обычно означало, что и остальные следует считать дурными. Джооль, Сияющая, была либо у Ведущих, либо у Любящих, что всегда было чревато неясностями. Джооль, как подательница истины и законов, объясняла появления джоолгратки — ведь она делала ложь невозможной. В некоторых рассказах деда о былых временах упоминалось, что зарданцы пользовались джоолгратами, чтобы выслушивать показания и разрешать споры. Законы, казалось, к семейным бедам отношения не имели, но ведь Джооль кроме того несла хаос, противоположность закону. И опять-таки джоолгратка отлично в это укладывалась, она же ввергла семью в смятение.

— Увидел что-нибудь? — Вверх по склону к нему, хромая, поднимался Возион.

— Пока нет. В каком доме сейчас Джооль?

Возион опустился на землю с усталым вздохом.

— Ведущих.

— А! (Хаос? Нерадостное известие для деда.)

— Но Джооль удаляется. Обратное движение означает, что знак дома меняется на обратный.

Полион задумался.

— Но все равно может означать и хорошее, и дурное.

К его удивлению, Возион засмеялся:

— Малый, ты никогда не думал о том, чтобы стать пастырем?

— Я-а-а?! — Он посмотрел на искалеченную ногу дяди и тут же отвел глаза.