Меченый

– Здесь почти нечего рассказывать. В тот день музей был закрыт: ни посетителей, ни занятий. Уилфред работал с миссис Лекомт в саду. Фонд содержал удивительный сад с редкими растениями, собранными по всему миру. Весь тот день я просматривала документы с миссис Рандольф. Когда пришла ночная охрана, мы все разошлись по домам. Открыв музей на следующее утро, мы обнаружили охранников связанными, с кляпами во ртах.

– Как грабители залезли внутрь?

– Очевидно, кто-то открыл им дверь.

– Кто это мог быть?

– Не представляю.

– Может быть, сами охранники?

– Они работали в Фонде целую вечность. Их начальник был старым другом Рандольфа. Естественно, полиция стала проверять их, но ничего не нашла. Подозрения были сняты со всех, кроме меня.

– Отпечатки пальцев на папке со схемами.

– Улики можно было легко сфабриковать, поэтому мне так и не предъявили обвинений. Папку можно без труда заменить. Мои отпечатки имелись на многих папках. А подпись в журнале регистрации, должно быть, подделали. Сами посудите: если бы я выносила схему сигнализации, зачем было ее регистрировать?

– Все верно.

– Я свободно могла взять домой любые папки и никому об этом не сообщать. Но всем было выгодно обвинить именно меня. Уилфред во всеуслышание говорил о том, что женится на мне. Я этого не хотела, но, как узнала позже, миссис Рандольф была шокирована тем, что муж может с ней развестись. А миссис Лекомт озаботилась моим растущим влиянием в Фонде. Уилфред накладывал на меня все больше и больше обязанностей.

– А когда вы ушли, брак миссис Рандольф и место миссис Лекомт остались в целости и сохранности.

– Да. Но Уилфред заботился обо мне даже после того, как меня вынудили уйти. Давал деньги, когда я нуждалась, а потом нашел место в этой галерее. Он действительно был очень добр ко мне. У вас есть еще вопросы?

– Куда она ездила?

– Кто?

– Миссис Лекомт. Во время творческого отпуска. Где она путешествовала?

– По Европе, Азии, Австралии. Возвращалась через Западное побережье.

– Через Калифорнию.

– Верно.

– Через Голливуд.

– Наверное.

– Некоторое время там жила.

– Кажется, да.

– Завела любовника.

– Мне так показалось.

– Бьюсь об заклад, я знаю, кто он.

– Правда? – Она наклонилась вперед, на мгновение увлекшись слухами из своего прошлого. – Кто же это?

– Сэмми Глик.

Глава 47

Передо мной снова высилось коричневатое здание фонда Рандольфа с огромными красными дверьми.

Теперь я не мог на него смотреть без мысли об этой омерзительной истории. О любвеобильном Уилфреде Рандольфе, его многострадальной жене, склоке между двумя любовницами. О драгоценностях, унесенных пятеркой местной шпаны, которым помог кто-то из музея. О красивой молодой женщине, которую обвинили в пособничестве преступникам.

«Печально, если коллекция переберется в другое место, – подумал я. – Она должна принадлежать этому зданию. Печально, но не трагично. Фонд Рандольфа был памятником человеку и его деньгам, но что полотну великого Сезанна или портрету Матисса до такого памятника? Им все равно, где висеть, – в музее или в борделе, они в любом случае будут сиять. В конце концов, картины, собранные Рандольфом, слишком прекрасны, слишком совершенны для того, чтобы их контролировать. Сдержать и обуздать можно только посредственность, а величие коллекции Рандольфа уже переросло ту клетку, которую он для нее соорудил».

У меня появилось искушение постучать в дверь и войти, чтобы еще раз осмотреть музей, но был не второй понедельник месяца, и не поочередная среда, и даже не Страстная пятница. Кроме того, я пришел не затем, чтобы насладиться искусством.

Я нашел ее за зданием. Прежде чем прийти, я позвонил, и мне сказали, что сегодня она работает в саду. «Не хотите ей что-либо передать?» – «Нет».

– Итак, вы наконец пришли ко мне, мой дорогой, – сказала миссис Лекомт. – Хотите обсудить мое предложение?

Она сидела на зеленой тележке и, наклонившись, пропалывала клумбу ярких цветов – таких же красных, как ее губная помада. Она взглянула на меня, когда я подходил, и вернулась к работе. Миссис Лекомт была одета в комбинезон и широкополую шляпу, на руках были перчатки. Она выглядела бы как типичная провинциальная вдова, ухаживающая за своими посадками, если бы не туфли на неправдоподобно высоких каблуках и не мраморные статуи в саду.

Каждое дерево, куст и цветочная грядка были помечены аккуратной зеленой табличкой с надписью на латыни. Команда работников в синих халатах подрезала деревья и ровняла граблями землю.

– Нет, спасибо, – ответил я. – Боюсь, мне придется разочаровать вас.

– Зря. Я обнаружила, что в отношениях «наставник – протеже» даже легкое сексуальное желание со временем перерастает в неодолимую страсть.

– Говорят, что через пять миллиардов лет наступит конец света.

– О, не волнуйтесь, Виктор. Я уверена, что, какое бы отвращение я ни испытывала к вам сейчас, оно обратится в свою противоположность, если вы будете достаточно пылким.

– Именно это и случилось между вами и мистером Рандольфом? Отвращение к нему сменилось страстью?

– С кем вы разговаривали?

– Я только что вернулся из Рочестера.

– Как поживает маленькая потаскушка?