Меченый

Олень стоял вполуоборот к своему следу, охваченный тревогой. Как весь он напряжен в момент опасности! Глаза, уши, нос, казалось, — все до шерстинки, до дыхания было захвачено желанием разгадать, насколько опасен шорох, что спугнул его с кормежки? От него веяло бычиной силой, дикой вольностью. В широко расставленных ногах, в гордо откинутой голове, в раздутых ноздрях было что-то непримиримое.

Но вот опять шорох, теперь ближе, яснее. Олень весь повернулся к нему и потряс угрожающе рогами, еще не понимая, кто это бежит его следом. Набрось ветром запах хищников, и он был бы уже далеко. Но вот между сосен по снежной белизне замелькали серые тени. Рогач всполошился, он узнал волков. Скорей, скорей на гольцы!

Солнце поднималось все выше и выше. Заиндевевшие вершины сосен пылали ослепительным блеском. Отмяк, потеплел воздух. В птичьем гомоне, в шелесте крон, в дыхании всей природы чувствовался перелом. Не заглушить больше зиме ни пургой, ни ночными морозами крик желны, бормотанье косача, стук токующего дятла, подледный вздох ручья…

Рогач уходил тенистым бором на восток, к Мугою, там он рассчитывал найти помельче снег. У него еще был запас сил, и он надеялся на свои ноги, на легкий бег. К тому же олень не успел утром набить свой желудок кормом, и теперь ему легко было справляться с расстоянием. Однако солнце пригревало сильнее, слабел наст.

И вдруг под острыми копытами рогача он проломился, и олень всей своей огромной тушей завалился в сугроб. Небольшое усилие — и рогач снова наверху. Только теперь его прыжки сузились, утратилась в беге прежняя уверенность. Страх вселился в него. Оленя стали пугать колоды, кусты, пни. А следом все ближе подбирался зловещий волчий шорох.

Для стаи наступил решительный момент. Скоро наст совсем размякнет, не будет держать и волков.

Одноглазая подала знак к нападению.

Вперед вырвался Меченый. На бегу волк схватил пастью снег, пытаясь приглушить тяжелое дыхание. Глаза были красные, цепкие. Для него в этот момент существовало только желание — свалить жертву. Едва касаясь наста, он стал нагонять рогача.

Страх все больше овладевал оленем. Рогач стал чаще заваливаться в снег, резал ноги о твердую корку, напрасно бросался то в одну, то в другую сторону, всюду теперь его подкарауливал предательский наст. А до Мугоя было еще далеко, чувствовал он — не добраться. Справа, между сосен, мелькнула серая тень, быстро понеслась вперед — это Меченый перерезал ему путь. Рогач догадался, метнулся влево, но наскочил на Одноглазую и в нерешительности замер. Быстрым взглядом он окинул местность и вдруг понесся навстречу Меченому.

Два непримиримых врага сходились в быстром беге. Рогач, прокладывая себе путь тяжелыми прыжками, утопал в снегу, но ни на шаг не свернул с взятого направления.

Быстро надвигалась минута развязки. Меченый втянул в рот свисавший язык, напрягся, готовясь к прыжку. В бору все замерло в напряженном ожидании исхода поединка. Меченый спружинил спину и хотел оттолкнуться, чтобы вцепиться зубами в грудь жертвы, как под ним провалился сугроб, и он попал под рогача. Тот сильным ударом передней ноги отбросил волка назад и, собрав остатки сил, понесся по бору. Скорей, скорей к показавшимся впереди скалам!

Стая замерла, готовая броситься на Меченого, чтобы покончить с ним, но тот вскочил. Грозным взглядом он предупредил всех о готовности растерзать любого, кто усомнится в его силе или посмеет подойти к нему, и, не дожидаясь команды Одноглазой, бросился за рогачом. Теперь он решил свести с ним счеты…

Наст слабел. Меченый чаще заваливался в снег, он отстал от стаи.

Олень выбился из сил. Голова упала под тяжестью рогов, шерсть взъерошилась и потеряла лоск. Ноги до костей были разорваны настом, и теплая кровь окропляла его след. Бежал он медленно. Скорее бы к скалам! Он вспомнил выступ над провалом и решил, что только там можно спастись. Но волки не стали ждать ни минуты. Пока держал их наст, Одноглазая решила кончать с оленем. На бегу она подала знак остальным — нападать. Вперед выкатилась Шустрая. Она обошла рогача полукругом и бросилась на него сбоку, вцепилась зубами в загривок, повисла на нем. Ей на помощь подоспели остальные. Взревел олень от страшной боли, и далеко по бору разнеслось громкое эхо…

Старый ворон каркал на всю тайгу. Из чащи стали выползать четвероногие «нахлебники». Ожил хищный мир Бэюн-Куту.

Но до развязки было еще далеко. Рогач не сдался. Не так просто оказалось завладеть им в глубоком снегу, где волки тонули с головой. Вот олень сделал невероятное усилие, взмах рогами, прыжок, и переярок распластался у него под ногами. Еще бросок в сторону, падение, но какая-то неведомая сила и тут выручила старого доброго оленя, он вскочил, стряхнул с себя страшную тяжесть и снова один понесся вперед. Кровь заливала снег. Его глаза уже с трудом различали стволы деревьев, колоды, пни. Он стал спотыкаться, ноги отказывались служить. И все же он пробивался вперед к скале с уступом, все больше слабея.