Мечеть Василия Блаженного

Семнадцать мгновений «Фитны»

Впечатление от нашумевшего антиисламского фильма «Фитна» (по-арабски «вражда») — какое-то недоумение. В нем нет решительно ничего нового для тех, кто и без того согласен с автором — ультраправым голландским парламентарием Гертом Вильдерсом. Фильм не настолько талантлив, чтобы переубедить тех, кто с автором не согласен. Семнадцатиминутный агитационный ролик, не более того. Но шум поднялся изрядный, и едва ли скоро утихнет.

Во времена датского «карикатурного скандала» Россия почти официально приняла сторону «оскорбленных верующих» против «бездуховных» западноевропейцев. Странно только, что никто даже не сделал себе труда задуматься: ну не вовсе же идиоты датчане, чтобы так отчаянно лезть на рожон из-за каких-то рисуночков? Впрочем, с чего бы нам ломать над этим голову. Поймай в те дни на любой улице Копенгагена любого прохожего, он тоже вряд ли сумел бы сказать внятно — на кой ему, собственно, сдались те карикатуры. Вот хочу, чтоб были, и все тут.

Есть силы, что дергают нас за определенные ниточки и заставляют производить определенные действия — осознаем мы сие или нет. Происходящее напоминает детскую ритуальную прелюдию перед дракой — только, к сожалению, в континентальном и даже планетарном масштабе. «А ну переступи», — говорят «оскорбленные верующие» и устраивают обструкцию аж самому Папе Римскому. «А ну сбей», — отвечают титульные жители и рукоплещут десятиминутке Тео Ван Гога «Покорность». (Кстати сказать, «Покорность» — фильм куда более яркий, чем «Фитна».) «А ну плюнь», — продолжают оппоненты и средь бела дня убивают на улице неполиткорректного режиссера.

Как-то даже глупо и доказывать, что ислам в Европе давно сделался силой прежде всего политической. Но вот хотя бы один выразительный пример. Все мы помним впечатляющие «Парижские бунты—2», проистекшие якобы из-за того, что два подростка, гнавших на краденом мопеде, погибли при столкновении с полицейским автомобилем. Но в наших СМИ, кажется, вообще не проходила одна довольно занятная информация. В СМИ французских та информация тоже не заняла много места. Между тем примерно за месяц перед бунтами при точно таких же обстоятельствах погиб еще один подросток-мусульманин. (Мопед тоже был краденый.) Случилось это не в Париже, а в Марселе, а Марсель, надо сказать, сегодня город куда менее «французский», нежели Париж. Казалось бы, уж как там должно было рвануть. Полная тишина. То есть на самом деле жизни погибших недорослей никого не волнуют. (А сколько схожих эпизодов вообще осталось неизвестными! Юные французские «ракальи» ведут асоциальный образ жизни — да из них половина до взрослого возраста едва ли доживает!) Нам подменяют причину и следствие: возмущение масс планируется сначала, а повод находится потом. Ежедневная картина происшествий в большом городе предоставляет богатейшую возможность выбора такого повода. А если вдруг в нужное время и в нужном месте никто не погиб, на худой конец, опять же можно проверить, чем занят Папа Римский.

Мы живем в преддверии битвы за Европу, масштабной битвы, какой старый континент не видывал со времен Карла Мартелла. Претенденты, как это всегда бывает, хорошо организованны и энергичны. Хозяева, как тоже бывает опять-таки всегда, разрозненны и растерянны. Но где-то в глубине души зреет страх интервенции и понимание того, что собственные правительства тебя давно и прочно сдали. Так что все метания от карикатур к Ван Гогу и Вильдерсу, по сути, — инстинктивная попытка общества сгруппироваться перед лицом организованной экспансии.

Не стоит удивляться, что такие попытки выглядят неуклюже и порой даже нелепо, как мы могли наблюдать в совершенно ребяческом скандале с карикатурами. Издадим еще раз, и еще раз, и в этой газете, и в той, и еще в другую страну перекинем, нам не помешаешь и нас не догонишь. О нет, «безответственностью» это можно показаться только на первый взгляд. То, что подобные попытки все же предпринимаются то там, то здесь, говорит о некотором запасе жизнеспособности западных европейцев. Между тем некоторые наши патриотические мыслители их давно уже торжественно похоронили. Ан нет, жив-жив курилка, жив-жив, не умер.

А нам бы стоило хорошенько подумать, прежде чем сопереживать «религиозным» проблемам там, где на самом деле правят бал политика и геополитика. Грядет передел континента, и его итоги, между прочим, отнюдь не предрешены.

Семнадцатиминутный фильм «Фитна» — не самостоятельное событие, а звено в причинно-следственной цепи. Мы не знаем, сколько минут займет следующий фильм и будет ли это фильм либо что-нибудь другое. Но что-нибудь будет непременно. Остается только порадоваться тому, что, наученный страшной гибелью Ван Гога, Герт Вильдерс благоразумно не отказался от предложенной правительством охраны. Надеюсь, тут со мной согласятся даже те, кто не согласен с Вильдерсом.

Суд присяжных во мнении мамелюков