Мечи и кинжалы (СИ)

— На вашем месте я бы молчала и слушала, господа заговорщики, — холодно проговорила Эристиния. — Сами понимаете, вашу судьбу в данный момент нельзя назвать завидной. Что бы вы с Малиэлем там не планировали, чего бы не пытались добиться и как бы сильно не были уверены в своем успехе — все это теперь несущественно. Прямо сейчас вашего лидера вместе со всем войском, которое он повел за собой в Край, стирают в порошок демоны. А ваши резиденции в данный момент берут штурмом союзные мне Дома, которые все это время только и ждали от меня приказа к действию. Большую часть своих сил вы ведь преподнесли Малиэлю для его самоубийственного похода, ведь так? Оставшиеся в резиденциях войска не смогут оказать должного сопротивления и падут уже к сегодняшнему вечеру. Или даже раньше. Зря вы добровольно разделили силы и не озаботились дополнительными резервами.

Ревиаль даже не подумал о том, чтобы заглянуть в собственную резиденцию — не дожидаясь, пока Малиэль поведет войско в Край, льессар тут же направился в свое тайное убежище, надеясь переждать там бурю. Так что он понятия не имел, говорит ли Эристиния правду. Но что-то подсказывало, что она вовсе не врет.

— По зову Малиэля льессары всех великих Домов Горьколесья явятся к трону в течение ближайших нескольких дней, — продолжала королева. — К тому моменту сам Малиэль падет а ваши резиденции будут взяты моими верными союзниками. Тогда то я и объявлю во всеуслышании об измене и предоставлю неопроваржимые доказательства — вас.

Так вот зачем их троих похитили темные — чтобы было, кого демонстративно прикончить, обвинив во всех грехах. Тем самым показав, что с королевой шутки плохи и отбить у прочих льессаров желание впредь пытаться вступать с ней в конфронтацию. С ней и теми Домами, что были на ее стороне еще до начала правления Эристинии.

— Вы ведь все это заранее продумали, да? — подал вдруг голос Норвидаль. Говорил он спокойно — так, словно со всем смирился и не намеревался возражать. — С самого начала предсказали, к чему все идет и как мы будем действовать. Сознательно позволили устроить ту показуху в тронном зале, тем самым заставив думать, что вы повержены. И демоны заранее знали, как будут развиваться события и ждали только удобного момента.

— Все верно, — кивнула Эристиния. — Все было продумано нами заранее и все ваши шаги просчитаны — от наиболее вероятных до наименее. Было составлено сразу несколько планов, приведение которых в исполнение зависело исключительно от ваших собственных действий. С того самого момента, как я встретилась с Владыкой Фурио и заключила с ним союз, ваши судьбы были предрешена.

— Демоны с самого начала не собирались пускать ситуацию в Горьколесье на самотек, да? — догадался Норвидаль. — Тот договор о невмешательстве, что Владыка якобы заключил с Малиэлем, переход на нашу сторону Кадара и даже предательство вас вашей сестрой — все это заранее продуманные действия, ведь так?

Эристиния кивнула и не удержалась, растянув губы в триумфальной улыбке.

— А темные? — не удержался от вопроса Ревиаль. — Как вы умудрились спеться с ними? Они ведь напали на вас прямо во время переговоров с демонами, собирались убить…

— Кто вам такое сказал? — приподняла брови Эристиния. — Думаете, то нападение не было частью плана?

— Но зачем? — недоумевал Ревиаль. — Какой смысл?

— А вот это уже не вашего ума дело, господа изменники. Вас сейчас куда больше должна заботить собственная дальнейшая судьба.

— Вы ведь нас и так казните — о чем тут еще заботиться, — пробормотал притихший на время Гармиэль.

— Почему же казню — вовсе не обязательно, — задумчиво приложила палец к губам королева. — Если очень хорошо попросите, то я вас, так и быть, помилую. Само собой всех владений и титулов вы навсегда лишитесь и до конца дней будете исполнять обязанности, скажем, моих придворных шутов. Знаете, кто это такие? Нет? Немудрено — вам надо почаще высовывать нос за границы лесов. Шуты — это такие потешные дураки, которых людские короли держать подле себя для того, чтобы те развлекали их и весь двор. Плясали, там, пели, шутили, трюки показывали. Если король доволен своим шутом, то может бросить ему объедки со своего стола. А если нет — ну, тут уж ничего не поделать.

И Эристиния красноречиво провела пальцем по горлу.

От ее слов Ревиаль вскипел. Гордость и ненависть взыграли в нем, вытеснив на мгновение весь страх. Раздувая ноздри льессар подался вперед, шаркая коленями по полу.

— Да как ты смеешь, — прошипел он, обжигая Эристинию яростным взглядом. — Как ты смеешь говорить мне такое. Я тебе не какая-то шавка — я льессар! Единственный сын своего отца! Вобравший в себя мудрость и честь поколений благородных предков — не смей обращаться со мной, так, ты…

Не успел он закончить, как Эристиния метнулась к нему и склонилась, вцепившись пальцами в подбородок. Стиснула и запрокинула его голову вверх, заглядывая в глаза.

— Ну давай, договаривай, — вкрадчиво произнесла. — Чего замолчал? Кто же я, а?