Мечи свою молнию даже в смерть

– С шестом когда-нибудь прыгал?

– Нет…

– Значит, будешь.

– И Данила прыгнет? – ужаснулся Медный.

– А ты думал!

Небо уже почти все порозовело. Из-за забора доносилось басовитое гудение – там, видимо, готовился к взлету авиалайнер.

Вот где-то, вокруг аэродрома, в лесу, начали потрескивать хлопки. Были видны взлетающие «султанчики» дыма. Тотчас в наушниках, вшитых в защитную ткань костюма, раздалось:

– Команда, приступить к операции!

Первым разбежался Шкипер. Он мчался легко, огромными тигриными прыжками, а затем ухватился за палку перед самым забором… Вжик! И палка, тонко сверкнув на солнце спицей, перенесла парня за серую плиту. Сразу же раздался хлопок, и оттуда пополз дым.

– Не боись! – проорал кто-то, будто совсем рядом. – Это свето-шумовые гранаты…

Мимо пронеслась Лис. Длинные ноги позволили ей совершить прыжок не хуже Шкипера. Взмах палки, свист ветра – и ее распластанная фигура тоже исчезла.

Медный напрягся и побежал… Третьим.

Он всего секунду побыл воздухе, но забыл отпустить палку, поэтому шлепнулся на жесткую, выгоревшую за лето траву мешком. Однако боли он не ощутил. Видимо, приклеившийся к коже спецкостюм обладал и анестезирующим свойством – об этом он догадался чуть позже. Сразу же метрах в пяти полыхнуло, ослепило, оглушило… Распух шар дыма. Медный зарылся носом в траву, и тут сверху на него рухнула не отпущенная палка. Снова не больно, но неприятно.

Вот приземлилась Камилла и тоже сразу распласталась на земле.

Вдали, на бетонке, черной точкой застыл большой самолет с ревущими турбинами.

В наушниках начались быстрые, резкие переговоры.

– Внимание, команда! Говорит Координатор. Снайпер, объекты отслежены?

– Да. Трое, два сильных. Пилот экранирован.

– Берешь на себя объект средней силы. Полное выключение. Как понял?

– Понял.

– Транслятор, выдвигайся на полкилометра, сканируй влияние. Как понял?

– Понял.

Медный не сразу сообразил, что эти режущие, твердые слова говорит нежная кокетка Камилла. Ох, Бог ты мой! Та самая рыжая красавица, которую он в глубине души иногда считал кривлякой, легкомысленной девчонкой, несмотря на все ее достоинства.

Девичий голос Камиллы, обычно нежно-воркующий, звучал хрипловато, с ощутимой сталью. Кто-то из черных пополз вперед – кажется, долговязый Иван. Антенна-Транслятор.

– Танк, уходи с Блэк Дэс с правого фланга. Блэк Дэс, берешь на себя пилота. И механические объекты. Геотермальная атака. Нам надо стащить его с полосы вправо или влево. Работайте по повороту переднего шасси! Попробуй с рулями!

– Поняла.

Камилла еще отдавала какие-то команды, но Медный плохо понимал, что делать ему, и ждал своей очереди. Тем не менее, его позывной – Будда! – в их эфире так и не прозвучал.

* * *

В это время в лесу, уже шумящем под утренним ветерком, Алексей внезапно вскинул голову и проговорил тихо:

– Черт! Я же должен был это знать!

Все обернулись к нему, но молодой человек всматривался в горизонт и вдруг, захлебываясь, торопясь, обратился к Заратустрову:

– Алексангрич! Надо выяснить, во сколько на аммиачном дают плановые выбросы газа!

Не ответив ничего, полковник молча схватил рацию:

– Егоров! Срочно узнай…

На часах было 07:43.

Алексей втолковывал почему-то именно Майе, которая сидела, растерянно улыбаясь:

– Вот смотри… вот! ОСАЕИ. Осайя, Осеий… Я думал, что мне это напоминает?! Это же Исида, только прочтенная не в египетской транскрипции, а в древнехалдейской! Исида – богиня, которая изображалась в виде воздушного змея, когда… когда она возвращала Осирису ДЫХАНИЕ. Это означает ветер, черт подери!

– О, Господи! – тихо пробормотала побледневшая Альмах.

Гранаты рвались уже по всему аэродрому. Люди в черных костюмах, в поблескивающих шлемах-горшочках бежали к ВПП короткими перебежками, выставив вперед свои «электродрели». Они то исчезали, пропадая в дыму, который, впрочем, быстро рассеивался, то выскакивали и залегали. А рев турбин «Боинга» стал надсадным и перешел в свист.

– В казармах, похоже, все спят, – хмуро сообщил полковник. – Дай Бог, чтобы это было просто снотворное… а не отрава. Что ж, тут все с одного котла питаются.

Резко затрещала рация, полковник схватил ее, выслушал и произнес:

– Плановый выброс – в семь сорок пять… И что?

В этот момент о крышу фургона что-то мягко стукнуло, будто бросили комок сырой глины. Потом еще… Алексей метнулся наружу и вернулся в фургон с мертвой сорокой. Коготки у птицы были скрючены. Казалось, она окоченела уже в полете.

– В алхимии падающая птица, – подавленно произнес Алексей, – знак твердеющей кристаллизации, не способной к дальнейшим превращениям… – и, не закончив, он обернулся к проему выхода.

На траву изредка шлепались мертвые тела воробьев, голубей, грузно валились жирные сороки. Пернатые комки катились в папоротник, как гнилая картоха. Из трубы аммиачного завода теперь густо валил пар, как будто невидимый кондитер выдавливал на синий торт неба белый крем; хлопья его не таяли, а неподвижно густели, размазывались над трубой.

Рация ожила:

– Фобос – Гераклу! Люди лежат, Фобос… нас прижало… Фобос, как слышите?!