Мечи в тумане

– Да, – произнес голос, который все сразу узнали, – существует время и место, где смех очень быстро тупится и так же безвреден, как меч, который сегодня утром пронзил меня.

Как обычно, смертельно бледный, с маленьким кровавым пятнышком в районе сердца и размозженным лбом, в пропыленной черной одежде перед ними стоял Анра Девадорис.

– Итак, мы вернулись к началу, – медленно проговорил он, – но теперь перед нами открывается более широкий простор.

Фафхрд попробовал что-то сказать, рассмеяться, но и слова, и смех застряли у него в глотке.

– Теперь вы уже знаете кое-что обо мне и моем могуществе, как я и надеялся, – продолжал адепт. – У вас было время все взвесить и принять новое решение. Я все еще жду вашего ответа.

На этот раз Мышелов попытался заговорить и рассмеяться, но и он потерпел неудачу.

Несколько мгновений адепт разглядывал их, самоуверенно улыбаясь. Потом вдруг перевел взгляд в сторону, нахмурился и, подойдя к внутреннему окошку, присел перед ним.

Как только он повернулся к путникам спиной, Ахура, потянув Мышелова за рукав, попыталась что-то ему прошептать, но это получилось у нее не лучше, чем у глухонемой.

Адепт всхлипнул:

– Этот был моим любимчиком.

Мышелов выхватил кинжал и хотел было наброситься на адепта сзади, но Ахура оттащила его, указывая в совершенно ином направлении.

Адепт резко крутанулся на каблуках и воскликнул:

– Глупцы! Неужто у вас нет внутреннего зрения, чтобы любоваться чудесами тьмы, нет ощущения величия ужаса, нет тяги к странствиям, по сравнению с которыми любые приключения обращаются в ничто, неужто у вас ничего этого нет, и поэтому вы уничтожили мое величайшее чудо, моего любимейшего оракула? Я позволил вам прийти сюда, во Мглу, надеясь, что могучая музыка и роскошные покои замка заставят вас склониться к моему мнению, – и вот награда! Завистливые, невежественные силы окружили меня, и вы теперь – моя великая рухнувшая надежда. Когда я выходил из Затерянного Города, мне были посланы зловещие предзнаменования. Идиотское белое сияние Ормузда слегка нарушило черноту небес. Ветер донес до меня старческое кудахтанье древних богов. Где-то вдалеке послышался гомон, будто гончая свора и вместе с ней этот олух Нингобль, неумеха и недоумок, взяли мой след. У меня был в запасе амулет, который мог бы им помешать, но, чтобы его нести, мне нужен был старик. А теперь они смыкают свой круг, дабы убить меня. Но во мне еще осталась сила, у меня еще остались союзники. Хотя я и обречен, есть еще те, кто связан со мной такими узами, что поднимутся по первому моему зову. Конца вы не увидите, даже если он и наступит. – Зычным и жутким голосом адепт вдруг возопил: – Отец! Отец!

Еще под сводами залы не замерло эхо, как Фафхрд бросился на адепта, размахивая своим громадным мечом.

Мышелов хотел было последовать его примеру, однако, стряхнув с себя Ахуру, сообразил наконец, куда та столь настойчиво показывает.

Это был вырез в замковом камне громадной арки.

Не раздумывая, Мышелов сорвал с плеча веревку и, пробежав по зале, бросил крюк в вырез.

Крюк зацепился с первого броска.

Мышелов, быстро перебирая руками, полез вверх.

За спиной он слышал отчаянный звон мечей, а также и другой звук – более отдаленный и мощный.

Схватившись рукой за край выреза, он подтянулся, всунул внутрь голову и плечи, потом закрепился, опершись на локоть и бедро. Через миг он свободной рукой выхватил из ножен кинжал.

Внутри вырез был выдолблен в виде чаши. Она была наполнена отвратительной зеленой жидкостью и выложена сверкающими самоцветами. На дне чаши, под слоем жидкости, лежало несколько предметов – три прямоугольных, а остальные – неправильной округлой формы и ритмично пульсирующие.

Мышелов поднял кинжал, но…. не ударил, не смог ударить. Слишком велик был гнет всего, что нужно было осознать и вспомнить: слова Ахуры о ритуальных браках в семье ее матери; ее подозрение, что, несмотря на то что они с Анрой родились вместе, отцы у них были разные; смерть ее отца-грека (теперь Мышелов догадался, от чьих рук тот погиб); странную окаменелость, подмеченную в теле Анры рабом-целителем; операцию, которую ему сделали; почему он не умер от удара в сердце; почему его череп раскололся так легко и с таким гулким звуком; почему никогда не было заметно, как он дышит; древние легенды о чародеях, которые сделали себя неуязвимыми, спрятав собственное сердце; и прежде всего ощущавшееся всеми глубокое сродство между Анрой и этим наполовину живым замком и черным обтесанным монолитом в Затерянном Городе….

Мышелов увидел, как Анра Девадорис, плюнув на клинок Фафхрда, подбирается к Северянину все ближе и ближе, а тот отчаянно отбивает кинжалом удары его тонкого меча.

Словно пригвожденный к месту каким-то кошмаром, Мышелов беспомощно слушал ставший оглушительным звон мечей, который начал тонуть в другом звуке – чудовищной каменной поступи, которая, казалось, преследовала их все время, пока они взбирались на гору, как идущее вдогонку землетрясение….

Замок Туманной Мглы задрожал, а Мышелов все никак не мог ударить….