Мечник. Око Перуна

– Да, в общем, чудом. На наше счастье, если помнишь, мы шли на веслах. Парус был спущен и не пострадал от огня. Мы вовремя догадались накрыть пламя, и оно задохнулось.

– Единственно правильное решение, – отозвался Архимед. – Ни водой, ни даже песком этот огонь не затушить.

– Конечно, – продолжал старый Эйнар, – все сильно обуглилось. Мачта устояла, но поднимать парус мы не решились. Шли на веслах. Поэтому догнали вас не сразу. Мы жаждали отомстить за тебя, Харальд.

Между тем маленькая флотилия вошла в Неву. Течение усилилось. Дружине приходилось налегать на весла. Работа предстояла трудная.

Пройдя Невские пороги, флотилия вошла в Ладожское озеро, которое в те времена называлось озером Нево. Безграничным простором и волнами озеро почти не отличается от моря, но вода в нем пресная. С направлением движения было сложно. Если Балтику Харальд знал как свои пять пальцев, то в запутанном озерном и речном пути в столицу Ярицлейва-конунга было не обойтись без провожатого. Да и запасы провизии нуждались в пополнении. Решено было найти селение и попытаться запастись там всем необходимым.

– Вести себя тихо, людей не обижать, – напутствовал конунг своих норвежцев, – нам в этой стране жить какое-то время. А то знаю я вас, головорезов. Чтобы мирно! Нам главное – получить службу. Тогда все будет.

Драккар двигался вдоль береговой линии, дромон следовал за ним на некотором отдалении.

Наконец среди берегового леса Эйнар заметил дымки. Корабли были поставлены на якорь. На воду спустили ялик, и Харальд, Эйнар и Архимед в сопровождении шести викингов высадились на поросший травкой берег.

Небольшой поселок, стоявший на возвышенности шагах в двухстах от берега, был, судя по всему, рыбацким. На берегу лежало несколько плоскодонок, на жердях сушились сети. Жили его обитатели небогато: ветхие избы и несколько полуземлянок с крышами из дерна. Прямо тут же, у поселка, был разбит небольшой огородик, за которым виднелось хлебное поле. Людей видно не было. То ли отправились на промысел, то ли попрятались, завидев грозный драккар и вооруженных людей. Харальд совсем было отчаялся найти в поселке живую душу, как вдруг заприметил человека, спящего на завалинке землянки. Рядом с ним дремал огромный мохнатый пес.

– Посмотри, Эйнар, день, а этот русский спит как сурок.

– По-моему, он просто выпил меда, и выпил досыта – вот, смотри, пустой жбан. – Эйнар подтолкнул посудину носком сапога.

Пес приподнял голову и, едва обнажив клыки, зарычал. Но рык у него вышел какой-то совсем ленивый. А его хозяин и вовсе не пошевелился – продолжал спать.

– Вот поселок, повезло нам! Нет ни души, и единственный живой человек – какой-то пьяный лодырь.

– Что это еще за свинья меня попрекает? – произнес человек на чистейшем норвежском, разлепляя глаза. – Иди-ка ты в Хельхейм, сам лодырь!

Запах, который шел от него, не оставлял ни малейшего сомнения в справедливости предположения, высказанного хевдингом.

– Оказывается, славянский язык похож на наш, удивительное дело, Эйнар! – воскликнул конунг.

– Что-то я в этом сомневаюсь, – заметил Архимед. – Я знаю болгарский, это славянский язык. У него с норвежским мало общего. Быть может, этот ммм… нетрезвый человек выучил ваш язык, как сделал это я?

– Что-то я сомневаюсь, этот лодырь не похож на ученого.

– Хватит уже обзывать меня лодырем, проходимцы! – Местный наконец сел и мутными глазами посмотрел на путников. Собака тоже уселась и принялась что есть силы выкусывать блох.

– Хорошо, – ответил Харальд, – скажи, откуда ты знаешь норвежский и куда девались все люди?

– Не слишком ли ты много спрашиваешь для гостя?

– Я же не спрашиваю, не слишком ли ты пьян.

– Пьян? Да, пьян. Но разве на пиру у Одина воины трезвее?

– Я пока не знаю, крепки ли напитки у конунга конунгов, но надеюсь узнать. А если ты и дальше будешь отвечать в том же духе, то буквально вот сейчас отправишься в Хельхейм, туда, откуда возврата нет и куда ты только что посылал меня. Там пива не подают!

Харальд выразительно потер гарду меча.

– Ла-а-адно, – примирительно протянул быстро трезвеющий незнакомец. – Сегодня я в самом деле нехорошо себя чувствую и не могу предложить тебе честного поединка. Поэтому отвечаю по порядку.

Язык его еще слегка заплетался, но в целом незнакомец после демонстрации меча выглядел приободрившимся.

– Норвежский я знаю потому, что ему меня выучили моя мать и мой отец. У нас в Нурлане других языков не знают.

– Так ты норвежец?

– Да. Меня зовут Улоф, местные переделали мое имя и кличут Уло́вом, что означает «добыча рыбака». А я и не против. Рыбак я, кстати, неплохой.

– И немного хвастун, так? Где люди?

– Да люди-то все по делам разошлись. Кто на охоту, что за рыбой уплыл.

– А чего же ты тут валяешься?

– Должен же кто-то в поселке остаться, а то мало ли какой норвежский конунг забредет… Ты ведь конунг, я правильно догадался?

– Правильно.

– О да, славного конунга сразу по повадке видать.

– Сам-то ты как тут очутился? И почему одет как славянин?

– О, это давняя история. Я ходил на драккарах Эйрика-ярла, сына Хакона Могучего.

– Но Эйрик-ярл умер давно.