Мечники Гора

Можно было бы рассмотреть две жизни. В одной, женщина, которая, при некоторой удаче, могла бы дожить, скажем, лет до восьмидесяти — девяноста, будет жить, наблюдая, как исчезает красота, как некогда прекрасное тело сдаётся медленным деградациям возраста, сохнет, увядает, страдает, распадается и слабеет, пока не впадёт в инфантильную беспомощность, с характерными для неё страданием и болью, а возможно и полукоматозным состоянием, в котором она прикованная к постели, напичканная лекарствами до безразличия, ждёт закономерного конца, который она больше даже не понимает. Очевидно это мог быть выбор данной женщины. Довольна ли она этим? Сделало ли её это счастливой? Была ли её жизнь хорошей? Будем надеяться на это. Но теперь давайте рассмотрим другую жизнь. Давайте предположим, что молодая женщина была похищена и доставлена на Гор, закономерно оказалась в ошейнике и была продана как мясо с прилавка. Ей предстоит узнать, что она — собственность и рабыня. Она окажется у ног мужчин, станет объектом наказания, цепей и плети. Она найдёт себя самой униженной и презираемой, и одновременно самой ценимой и желанной из женщин. От неё ожидается, что она будет вставать на колени и повиноваться. Она будет одета в откровенные наряды. Она научится работать. Она узнает, что значит быть связанной, закованной в цепи, посаженной тесную запертую клетку. Она изучит жизнь радикальной и глубокой сексуальности, в которой она, как ожидается, будет доставлять удовольствие рабовладельцам способами, которые, возможно, были вне её надежд, фантазий и кругозора, в бытность её простой женщиной Земли. Она, впервые в своей жизни узнает, каково это, вдыхать чистый незагрязненный воздух, смотреть в синее небо, видеть незамутнённый смогом закат или восход солнца, есть свежие и натуральные продукты, наслаждаться вкусом свежего хлеба, быть благодарной за кусочек мяса, взятый губами с руки хозяина, попробовать на вкус, если разрешат, вино о существовании которого она даже не подозревала. Цель её жизни будет состоять в том, чтобы ублажать господина. Она может влюбиться в него, но ей придётся опасаться того, что он заподозрит это, и разумеется, она не должна говорить об этом, если не хочет быть безжалостно проданной. И в таком унижении она может жить неопределённо долго. Она научится понимать мужчин и саму себя. Вероятно, в большинстве случаев, она будет восторженно удовлетворена и, скорее всего, будет жить в радости, однако при этом, в конечном итоге, она останется только рабыней. Она в ошейнике. Это даёт ей безопасность и значимость, счастье и идентичность. Возможно, это правильно для неё. Может ли такое быть? Неважно. Правильно ли это для неё или нет, она не может изменить этого. Она — рабыня.

— С чего это вдруг, лесничий, — поинтересовался я, — утверждает, что его Домашний Камень — Домашний Камень Порт-Кара?

— Когда-то я жил там, — пожал он плечами, — прежде чем вступить в касту. В те времена, в Порт-Каре было немного каст, если таковые вообще там имелись. У него тогда вообще не было никакого Домашнего Камня. Он был, как о нём говорилось, логовом воров и головорезов, зловонным лабиринтом каналов посреди болот, запущенных, грязных и загаженных.

— И без чести, — добавил я.

— Да, — согласился лесничий, — и без чести.

— Думаю, виной тому было отсутствие Домашнего Камня, — заметил я.

— Это верно, — признал незнакомец. — Ты можешь представить себе город, посёлок, деревню без Домашнего Камня?

— Вероятно, есть и такие места, — предположил я.

— А потом, — сказал он, — вдруг всё изменилось. В момент кризиса, во время бардака и паники, когда беззащитный Порт-Кар ждал нападения объединенных флотов Тироса и Коса, по городу пролетела весть, потрясающая таинственная весть, весть подобная вспышке молнии, весть, перечёркивающая тьму, весть, столь же могучая как одновременный рёв тысячи сигнальных горнов во время сражения, столь же быстрая как полет тарна, весть о том, что в Порт-Каре теперь есть Домашний Камень.

— Бриллиант Сияющей Тассы, — улыбнулся я.

— Убар морей, — добавил мой собеседник.

— Так значит, Ты выбрал касту лесничих и прибыл сюда, чтобы служить Домашнему Камню за сотни пасангов от него?

— Домашнему Камню Порт-Кара можно служить здесь, точно так же, как и в заливе, как в складах арсенала, на причалах, на палубах и скамьях его кораблей.

— Верно, — не мог не согласиться я.

— Я люблю лес, — признался он. — Большинство рождается, сразу имея касту. А я себе выбрал сам.

— Некоторые так делают, — кивнул я.