Мечом раздвину рубежи

– Я всего лишь выполняю долг славянина и побратима воеводы Асмуса. Если у тебя, тысяцкий, дел ко мне больше нет, отдыхай до вечера. Ступай с ним и ты, Любен, с темнотой я провожу вас обоих. Тебя же, Борис, прошу остаться, ибо с отъездом Любена ведение дел в замке целиком ложится на твои плечи…

Оставшись вдвоем с главным воеводой, кмет долго молчал. Опустив голову на грудь и полузакрыв глаза, он, казалось, погрузился в сон, и лишь время от времени вздрагивавшие на подлокотнике кресла пальцы говорили, что это не так. Глубоко вздохнув, Младан поднял голову, окинул Бориса, словно видел его впервые, долгим изучающим взглядом:

– Воевода, мы без лишних ушей, поэтому давай говорить начистоту и без утайки.

В глазах Бориса моментально появился живейший интерес.

– Внемлю тебе, кмет.

– Я стар, моя жизнь уже пронеслась мимо. Как хочется в оставшиеся до кончины дни спокойствия позволить наконец желанный отдых душе и телу. Однако кругом властвуют суета и порок, кипит игра низких и никчемных страстишек. Я хочу уйти от них, отрешиться от всяческих соблазнов, но Господь являет мне одно испытание за другим. Вот и сейчас он послал на нашу землю русов и ромеев. Тем и другим нужен я, каждый из непрошеных пришельцев жаждет видеть под своим знаменем моих воинов. Те и другие присылают ко мне гонцов со всевозможными предложениями, посулами, обещаниями, только никто из них не спросит: а чего желаю я? Скажу тебе честно, воевода, я не знаю, что мне делать.

– Только что ты сказал, что принимаешь сторону русов,– осторожно заметил Борис.

Отбросив голову на спинку кресла, Младан отрывисто рассмеялся:

– Воевода, разве не для того дан человеку язык, чтобы скрывать истинные мысли? Киевский тысяцкий и Любен услышали то, чего желали, своими словами я попросту отделался от них. А с тобой хочу решить, как поступить на самом деле.

– Ты обещал дать русам сегодня вечером три сотни дружинников, значит, уже начал действовать,– внимательно глядя на кмета, сказал Борис.– Твои воины вдвое увеличат силы высадившихся на берег русов; не думаю, что подобный поступок понравится ромеям.

Младан пренебрежительно махнул рукой:

– Этими воинами я купил у русов трое суток спокойствия и столь нужное для принятия серьезного решения время. Однако что делать мне дальше, когда Любен соберет у Острой скалы всю мою дружину? Тогда русы и ромеи потребуют от меня уже не словесных обещаний или сотню-другую воинов, а настоящего дела. Для обдумывания ответа на сей вопрос мне и нужно выигранное у русов время.

Борис сделал шаг вперед, в упор посмотрел на Младана:

– Кмет, два дня назад в этой горнице ты принимал гонца спафария Василия и сулил помощь империи. Сегодня здесь же ты обещал свою дружину русам. Я страшусь давать советы, ибо не знаю, что ты замыслил на самом деле.

Лицо Младана приняло страдальческое выражение, уголки губ скорбно опустились.

– Воевода, я стремлюсь к одному – дожить остаток жизни в покое, мне не нужны ни русы, ни ромеи. Однако мне никак не удастся остаться вне их вражды, поэтому обязательно придется принять чью-то сторону. Не желая рисковать, я хочу с самого начала быть в союзе с будущим победителем. Разве это трудно понять? Особенно тебе, далеко не столь наивному, как Любен.

Борис понимающе усмехнулся:

– У империи на берегу полнокровный легион пехоты и две таксиархии(Таксиархия – подразделение в 1000 воинов (визант.).) отборной панцирной конницы, с моря их поддерживает флот,– произнес он.– Русов вдвое или втрое меньше, они ослаблены жаждой и голодом, часть из них ранена либо обожжена. Неужто исход предстоящей борьбы может вызвать у тебя сомнения, кмет?

– Да, ибо я хорошо знаю русов. Пусть они действительно намного уступают в численности византийцам, каждый их дружинник стоит в бою нескольких наемников-ромеев. Они будут сражаться до последнего, а воинское счастье любит смелых.

– Оно также любит и решительных, кмет,– многозначительно заметил Борис.– Ты колеблешься, мечешься между двух огней – русами и ромеями, а ведь мог бы сделать сегодня отличный ход. Сейчас в замке всего сотня русов, которые считают себя нашими гостями и потому беспечны, словно малые дети. Одно твое слово – и мои воины изрубят их, а плененный тысяцкий на дыбе откроет, где хоронятся остальные его воины. Уничтожив и тех, мы предрешим участь всех приплывших к болгарскому побережью русов и варягов. Уверен, что империя не забудет такой услуги и сполна вознаградит тебя. А поскольку после гибели отряда тысяцкого ромеи смогут обойтись без посторонней помощи, ты сразу обретешь желанное спокойствие. Решайся, кмет, ибо другой подобной возможности может больше не представиться.

Младан рывком вскочил с кресла, быстро проковылял к окну, встал к Борису спиной. Некоторое время молчал, затем до воеводы донесся его глуховатый голос:

– Я – воин и не способен на столь низкое предательство. Оно запятнает не только мою честь, но и честь всего нашего рода. От меня отвернутся близкие и друзья, мое имя проклянут потомки!