Мечта

«Хм… занято. С кем это он говорит? Нужно будет у него спросить. А лучше… поеду-ка я к нему. Только… дома ли он? Нет, лучше сначала попозже позвоню. Дела… у меня есть дела…».

* * *

…Дарья так и застыла с трубкой у уха.

«Люда… Люда!!! Люда!!! Это просто немыслимо!»

– Люда! Где… где ты?

– Не волнуйся, Дарья, я в безопасности. Сейчас скажу адрес. Это в Салониках.

– Ты в Салониках!

– Да. Бери ручку. Связь дорогая.

Дарья стала одной рукой рыться в сумочке. Наконец извлекла оттуда ручку и записную книжку.

– Диктуй, – сказала она.

Люда продиктовала. Дарья записала.

– Сегодня будем. А ты у кого?

– Меня нашли… при встрече все расскажу. Жду. Пока.

– Пока…

Пошли гудки.

Дарья начала звонить своему дядьке…

* * *

«Когда хочется плясать. Пляши! Когда хочется смеяться – смейся! Нужно правильно выражать свои чувства. Но есть одно но!!! Рамки приличия. Нужно знать меру во всем. Даже тогда, когда нет сил сдерживать свои порывы души. Нужно уметь молчать. Молчать когда говорят, молчать, когда больно. Молчать, когда не сил молчать. В этом и есть искусство меры. Искусство времени. «Сильнее всех – владеющий собой».

Румын шел по улице и думал: «Где искать беглянку. Слишком уж все неправдоподобно. И как ей удалось сбежать. Разве она смогла сама сбежать!? Может ей помогли? – Эта мысль озарила его неожиданно. – Но мои люди не могли. Может кто-то из ее друзей… может у нее есть друзья в городе?»

Румын остановился и огляделся. Он стоял по середине тротуара. Народу было мало, светило солнце, но жара не было. Румын потер шею и решил свернуть во двор. Маленькая узкая улочка. Румын побежал. Он пробежал улочку до конца и остановился отдышаться. Бег помогал ему сосредоточиться.

«Значит так. Нужно проверить местные больницы. Если она сбежала сама, то вероятно недалеко. И ее могли найти и отвезти в больницу. Есть вариация, что ее мог спасти «кто-то» и вот это самое интересное… Ладно, позвоню ребятам, поделюсь мыслями».

* * *

«Бытие подобно глине. Что слепишь сегодня – обожжешь завтра. Это дилемма и это извечные пререкания души и тела. Быть. Будь. Эти слова звенья одной системы ценностей, системы жизни… бытия…»

Люда сидела на стуле за столом и ела. Иннокентий помог ей встать и пересесть за стол. Она не сказала, что не может ходить и, превозмогая боль в ногах, снова встала на них.

Напротив ее сидел монах. Он внимательно слушал ее рассказ о похищении. Люда чувствовала, что от Анисима исходит утешение и надежность. Этот человек был словно сотворен из мягкого воска и в то же время из свинца. Такого, которым заряжают пушки.

Было просто как-то глуповато смотреть в его глаза. Он будто в душу смотрел. Он сидел и перебирал четки. Люду удивило, что он может слушать ее и молиться. Она не думала, что он их просто перебирал. Монах Афона так просто это бы не делал. Это просто глупости… Он был для Люды словно веянием прошлого. Люда вспомнила свою мать. Как она молилась ночами перед иконой Богородицы. Ночью, стоя на коленях. Она думала, что Люда спит. А она… Она… она… У Люды закружилась голова.

На ее лоб легла рука Анисима.

– У тебя лоб горячий, – сказал он. – Нужно температуру померить.

Он куда-то ушел. И вернулся с Иннокентием, их мамой и электронным градусником. Мать Анисима принесла ей чашку с травяным отваром.

– Он снимет усталость, – сказала она по-русски, подав его ей.

Люда поставила подмышку градусник и отпила из чашки.

– Может, приляжешь? – спросил Иннокентий.

– Нет. Спасибо. Мне бы… посидеть на улице…

– Сейчас нельзя, – сказал Анисим, его мать посмотрела на него.

Он объяснил:

– Ее могут искать те, кто похитил. Лучше сейчас остаться дома, пока не приедут ее родные.

– Да, брат, ты прав. Людмила, хочешь я… – Иннокентий вдруг вспомнил Гликерию, ее восторженный взгляд. Люда вопросительно посмотрела на него, как и все остальные. Анисим разрушил неловкость ситуации:

– Я посижу с ней и почитаю ей святое писание.

– Да… конечно, – отозвалась Люда и посмотрела в окно. Там светило солнце.

Иннокентий сказал:

– Да, брат. У меня есть несколько дел. Я загляну попозже.

– Кеша, ты кушать приходи. Если с Гликерией, то и с ней приходи, – сказала его мать.

– Да… приду.

Люда посмотрела на него, и тот вышел.

* * *

«Все должно быть просто выходит. Разница лишь в том, что зло всегда одевает маску, и понять, что это опасность в добром лице, бывает отнюдь не легко. Добро обычно бесхитростно и его ярость оправдывается только в том случае, если верить, что это и есть яркий луч. Тихо ступает гордость, добро иногда одевает маску зла. И понять порой нелегко, что этот образ ее на благо. И что та боль, которую она причинит, она потом сама же залечит. Даже упав с велосипеда можно научиться… ездить.

Добро бывает и безжалостно. Но зло… зло – это состояние одной души. В человеке есть две грани, переступать которые он волен сам. Понять, что важнее и есть мудрость жизни. Быть добрым и творить добро разные вещи. Нужна мера во всем».