Мечта для мага

Я очень, очень-очень надеялась, что этого здоровенного парня, затесавшегося в наши ряды, скорее всего, по ошибке, вскоре переведут в другое, более подобающее место. Более подобающее его магии и происхождению учебное заведение.

Например, в Военную Академию.

Думаю, на факультете боевиков в Военной Академии он бы отлично смотрелся. Что он делает здесь, где магия вовсе не нужна, я не понимала. И ничем, кроме как ошибкой, объяснить не могла. А значит, он тут не задержится. Хотя... Доучился же он как-то до третьего года?

И пусть эти его сбивающие с толку выходки. Не так уж часто они бывали, можно и потерпеть. Пусть даже его мерзкое отношение - переживу как-нибудь.

Но Зуртамский имел огромное влияние на студентов, какое-то нереальное, просто таки магнетическое. Его любили ровесники, он был среди них заводилой. И не только среди ровесников, но и вообще был кумиром всех абсолютно учеников!

Каждый смотрел ему в рот, впитывал каждое его слово будто откровения святого, благоговейно передавал другим. Я то и дело слышала в аудиториях или столовой: «Слышали, что Зуртамский вчера сказал?..», «Знаете, что Зуртамский ответил мэтру?..», «Ты бы у Зуртамского спросил сначала...».

Парни даже жесты его копировали.

Я не однажды видела в коридорах Мастерских учеников, что стояли? абсолютно одинаково сложив на груди руки, расставив ноги и расправив плечи, и о чём-то разговаривали с очень похожими на кое-кого выражениями лиц. Не знаю, понимали они или нет, но их позы и движения полностью копировали моего недруга.

И конечно, то нетерпимое, презрительное отношение, какое показывал ко мне он, демонстрировали все. Ну или почти все. Те, кто не копировал, всё равно не общались со мной.

Я уговаривала себя, постоянно объясняя, что студенческая дружба - это чепуха, без которой легко можно прожить, что я приехала сюда впитывать новое, а не заводить себе друзей и приятелей. Да и что это за дружба?

Но в душе всё равно возилась кошка с острыми когтями и время от времени царапалась.

И царапалась больно - я не привыкла, когда ко мне проявляли такую нелюбовь, когда показывали так явно, что я нежелательная персона.

Утешение находилось в одном - в учёбе. Здесь, в Мастерских, было интересно учиться: я слушала мэтров, много думала и много делала руками. А ещё было познавательно, увлекательно, захватывающе!

Да и случайно получилось поладить почти со всеми преподавателями. Оказалось, что? оставаясь после лекции, задавая вопросы мэтрам, стараясь понять непонятное или узнать что-то, о чём на лекции не говорилось, я сильно льщу самолюбию преподавателей.

Может, я и ошибалась.

Да только после моих вопросов многие приосанивались и улыбались, многие выделяли: лично мне объясняли что-то прямо на лекции, были более благосклонны, а то и просто закрывали глаза на мои странности.

И наконец, я много читала. В ТехноМагических Мастерских была прекрасная библиотека. И тут было что почитать! Не только редкие учебники, но и научные труды. Удержаться было сложно, и я читала везде, где только могла - и в самой библиотеке, и в аудитории, и в своей комнате общежития, и да, про столовую я уже говорила.

Кузнец Степан, мой нянька, мой первый учитель и верный помощник, служил при мне денщиком, а заодно и хранителем моей тайны. Хотя чаще, конечно, нянькой: не однажды силой выталкивал меня из-за стола, отрывая от учебников и свитков, загоняя в кровать или за обед. Иногда за руку, а бывало и за шкирку, тащил из мастерских или лабораторий. И всякий раз при этом грозился отписать батюшке, что я не берегу себя, мало сплю и порчу зрение чтением в темноте.

Грозился, но не писал. Он вообще-то не умел писать.

Но не поэтому молчал. Просто он видел, как мне интересно, да и сам с интересом участвовал в моЬх работах и увлекался не меньше меня. Именно Степан высказал мнение, что нужно доработать ту конструкцию, что делала меня похожей на парня. Тогда, после первого визита в Техномагические мастерские, мы склепали её за несколько часов, на скорую руку.

В тот день, когда мне пришла идея о переодевании в парня, отец договорился арендовать кузню при постоялом дворе, где мы остановились.

Любой знает, что хозяйки ревниво относятся к своим чугунам и сковородкам, так и кузнецы - к своим инструментам, горну и наковальне. И пустить в своё царство огня и металла чужого у них считается если не святотатством, то крамолой - точно!

Но отцу удалось невозможное - он договорился.

И вечером нас со Степаном пустили в кузню. Пустили за немалые, надо сказать, деньги. Мы до глубокой ночи возились с нашей новой конструкцией, собирая её едва ли не из вилок, купленных у того же владельца постоялого двора, да из обрезков металла. Их за отдельную плату нам предложил кузнец.

Он, кстати, не ушёл из своих владений, и во все глаза смотрел на меня, подвязанную кожаным фартуком, в огромных рукавицах, орудующую молотком у наковальни.

5. Лиззи Ларчинская