Мечта империи

– А гладиатор плохой! – Не унимался Авреол. – Он нас презирает. Разве ты не видишь?! Нас и тех, чьи желания выполняет.

– Презираю? Что за абсурд! Мне платят, я машу мечом. На остальное мне плевать, даже на то, что ты обо мне думаешь, Цыпа.

«Интересно, доставляют ли людям радость те желания, которые исполняет Цыпа?» – подумал с усмешкой Вер.

И с удивлением отметил, что Цыпа побеждает чаще, чем этого можно было ожидать.

– «Апис, кулачный боец, никого и не ранил. За это

Был от соперников он статуей этой почтен», – процитировал Вер напоследок любимого Лукиана. Он не знал, почему все время шутит. Может, потому, что молод. На самом деле внутренне он не смеялся.

Носилки Пизона уже появились на арене. Следом шествовали трубачи. И, наконец, по двое, печатая шаг, выступили гладиаторы. Помпа… Сотню лет назад и тысячу лет назад она была почти такой же. Менялись сенаторы, музыканты, их трубы, гладиаторы и зрители, оружие и одежда, закуски, которые разносили в перерывах расторопные торговцы. Дважды реконструировали амфитеатр Флавиев, все чаще его стали называть Колизеем; веларий из парусины, что прежде натягивали моряки, сменился пластиковой крышей; появился пуленепробиваемой экран над императорской ложей после того, как императора Корнелия застрелили из винтовки во время Больших Римских игр. Поставили комментаторские кабины и громкоговорители. Радио транслировало прямые репортажи на всю Империю. Преторианская гвардия [7] надела пуленепробиваемые нагрудники. Но каждые игры открывались помпой, и гладиаторы совершали круг почета, проходя мимо императорской ложи, а затем мимо лож сенаторов.

Император Руфин любил игры и всегда присутствовал на их открытии. Императору недавно исполнилось пятьдесят два; близкие знали, каков он – самоуверенный, холодный, расчетливый, преисполненный тщеславия человек. Но гражданам Империи импонировала его рациональность, его не всегда остроумные циничные шутки, его умение лавировать между консулами, сенатом и Большим советом. Он знал, что популярен, и любил сравнивать себя с Юлием Цезарем. Руфин шутил, уверяя, что сходство между ними явное: Гай Юлий тоже начал рано лысеть, и, как теперь Руфин, божественный Юлий появлялся повсюду в дубовом венке.

За плечом императора маячило узкое бледное лицо Цезаря [8]. Он то выглядывал, то прятался за складками пурпурной ткани, и на губах наследника застыло испуганно-плаксивое выражение.

Процессия остановилась напротив императорской ложи. И хотя сегодня никто из гладиаторов не собирался умирать на арене, они выкрикнули, как и тысячу лет назад: «Аве, император! Идущие на смерть приветствуют тебя!»

Руфин кивнул в ответ, а с трибун на арену полетели цветы. Гладиаторы двинулись дальше. Все они были как на подбор высокого роста. Победители игр щеголяли в золотых венках. Но среди этих красавцев Вер выделялся с первого взгляда. На его пшеничных волосах сверкал золотом венок победителя Больших Римских игр, но не по венку его отличали. Поверх доспехов во время помпы он накидывал затканный золотыми звездами плащ, но не из-за плаща римляне останавливали на нем взгляды. Вер шагал как будто со всеми в ногу и все же иначе, махал рукой зрителям, но при этом приветствовал не их, а бирюзовое небо над головой. Он не был похож на остальных, даже проигрывая, он все равно выглядел, как победитель. Его называли альтергладиатором. Одна половина зрителей его боготворила, другая ненавидела, но все говорили только о нем.

Веру нравились и любовь, и ненависть. Пожалуй, ненависти он отдавал предпочтение.

«А что, если б мы дрались боевым оружием? Что бы я испытывал? К примеру, я бы мог убить Клодию? Или Варрона?» – сам себя спросил Вер.

Вопрос не ужаснул его и даже не взволновал. Он не испытывал по этому поводу ничего.

– Ненавижу дурацкое хождение, – вздохнула Клодия.

– Кто сегодня против тебя? – спросил Варрон.

– Бык…

– А, Бык, он здоровый. Пока махнет рукой, ты успеешь обежать вокруг арены.

Бык сегодня в первый раз выходил на бой, и его никто не боялся. А зря. Новичков следует опасаться. Хлор тоже был новичком, а у Элия заканчивался второй контракт. Вер невольно передернул плечами, он старался позабыть тот день, но все равно воспоминания преследовали его постоянно. Да и трудно не вспоминать, когда Гай Элий Мессий Деций занимает место в сенаторской ложе и вместе с Марцией приветственно машет прежним своим коллегам.

– Вер, у Элия на правой ноге протез? – шепнула Клодия. Она спрашивала об этом каждый раз, когда видела Элия в Колизее.

– Нет, ему восстановили обе ноги. Только правая хуже срослась и осталась короче левой.

– Рассказывай! Клянусь Юпитером, у него протез, – заявил Варрон. – Иначе почему он всюду появляется в тоге?

– Ты повторяешь слово в слово то, что пишет Вилда в своем «Гладиаторском вестнике», – заметил Вер. – Или она повторяет за тобой?

Лицо Варрона налилось кровью. У Вилды был осведомитель среди гладиаторов, и многие подозревали, что это Варрон.