Мечта каждой женщины

– Конечно. – Девушка рассеянно кивнула. – Конечно, вы правы. Вы ведь испанец, не так ли? Теперь я заметила наш акцент. Надо сказать, вы очень хорошо говорите по-английски, поэтому я не сразу поняла, что…

– Да, и я горжусь тем, что говорю на других языках почти так же хорошо, как на родном, – перебив ее, отчеканил Антонио. – А теперь будьте любезны назвать мне ваше имя.

– Мое имя?.. Я Палома Гиллби.

– Вы? – Он не смог скрыть изумления, как ни пытался.

– Ну да? А что в этом такого?

– Позвольте, но минуту назад вы сообщили, что ее здесь нет!

– В самом деле? Что ж, я, видимо, не совсем вас поняла.

Антонио в недоумении уставился на девушку, теряясь в догадках: то ли она чертовски плохо себя чувствует, то ли у нее не все дома. Тем временем девица сняла кепку, и по плечам рассыпались непослушные кудри – иссиня-черные. Совсем как у ее сестры Марии Кончиты.

Итак, перед ним стояла его предполагаемая жена. Антонио прерывисто вздохнул.

– Мы встречались раньше? – спросила Палома, встревоженно глядя на него.

– Не думаю. А что?

– Просто ваше лицо кажется мне знакомым.

– Нет, вы ошибаетесь. Я вижу вас в первый раз, – заверил ее Антонио, думая, что ни при каких обстоятельствах не допустил бы второй встречи.

– Ладно. Я приготовлю кофе.

Палома прошла в глубь галереи, досадуя, что так глупо повела себя, несмотря на все сонеты Марии Кончиты. Несколько дней назад сестра позвонила ей и предложила небольшую авантюру. Этот роскошный мужчина подыскивал себе жену, и Мария Кончита посоветовала ему взглянуть на Палому. «Подыграй ему. Думаю, ты от души повеселишься», – сказала ей сестра.

Правда, Палома почти убедила себя в том, что Антонио Торрес-Кеведо не захочет с ней встретиться. А кроме того, ее совсем замучили проклятые кредиторы. Так что все, что не касалось долгов и неоплаченных счетов, ее совершенно не волновало.

Среди знатоков старой европейской живописи Палома не знала себе равных, это признавали все. Ее слово было решающим, ее мнение – непререкаемым. Беда в том, что она не сумела направить свой талант в нужное русло, и долги росли с катастрофической скоростью…

Аромат свежесваренного кофе вернул девушку к реальности. Только бы этот человек не заметил, что она встревожена их встречей. Когда он появился здесь, что-то всколыхнулось в ее памяти. Ведь где-то же она его видела! Вспомнить бы, где именно.

– Так зачем вы желали меня видеть, сеньор Торрес-Кеведо?

– Неужели мое имя ничего вам не говорит?

– А должно? – улыбнулась Палома.

– Я знаком с вашей сестрой Марией Кончитой. Думаю, она рассказывала нам обо мне. Разве нет?

– Не забывайте, мы выросли вдали друг от друга, да и теперь не слишком часто встречаемся. Кстати, как у нее дела? – небрежно поинтересовалась Палома.

– Как обычно. Прекрасная, но легкомысленная светская бабочка. Я обещал ей заглянуть к вам, раз уж все равно буду в Лос-Анджелесе. Если не возражаете, мы могли бы провести вечер вместе. Например, сходить в театр, а потом поужинать где-нибудь.

– Что ж, с удовольствием. Сегодня в Голливудском летнем театре как раз выступают солисты труппы «Ла Скала», но попасть на концерт невозможно. Да и билеты слишком дорогие.

– Ну, это не проблема, – небрежно бросил Антонио.

– Хотите сказать, что можете запросто достать билет на этот спектакль? – В ее глазах появилось мечтательное выражение.

– Видите ли, для меня невозможного мало, – хмыкнул он. – Предоставьте это мне. Итак, ровно в семь я заеду за вами.

– Прекрасно. Если что, мы можем пойти куда-нибудь еще.

– Сегодня вечером мы с нами будем наслаждаться ариями из классических опер к самом лучшем их исполнении, – твердо сказал Антонио. – До встречи.

– До встречи, – эхом откликнулась Палома.

В дверях он внезапно остановился, словно в голову ему пришла какая-то важная мысль, и снова подошел к девушке.

– Кстати, я убежден, что всегда нужно совмещать приятное с полезным. Взгляните на эту вещь. Не могли бы вы оценить ее?

Антонио достал из кейса нечто плоское аккуратно завернутое в бумагу. Он развернул ее, и взору Паломы предстал небольшой натюрморт. Прелестное изображение плетеной корзины с лежащими и ней тонкими стеклянными стаканами и цветущей апельсиновой веткой рядом. Палома осторожно взяла картину и положила на залитый ослепительным солнечным светом столик.

– Один мой друг, который занимается такими вещицами, – небрежно начал Антонио, – полагает, что это неизвестное творение Переды.

– Переды? – переспросила Палома, не отводя глаз от натюрморта. – Вряд ли… Скорее, это вещь принадлежит руке другого испанского мастера того же времени.

– Вы уверены? Мой друг неплохо разбирается в живописи.

– Вполне возможно. Но, видите ли, живописцы этого периода…

Она уже не могла остановиться. Звучные, но малопонятные Антонио термины так и лились, но он не спешил прерывать Палому. Пожалуй, она со странностями, но, по крайней мере, в одном он не ошибся: профессионализма и образованности ей не занимать. Лежащий перед ней натюрморт действительно не был выполнен Антонио Передой. И она тотчас же определила это…