Мечта хранимая

В гостиную вошел охранник-гвардеец. Поднял в приветствии правую ладонь.

— Аве!

— Виделись. Ты прошлогодний день Империи хорошо помнишь?

Солдат задумался, затем кивнул:

— Я тогда дежурил у сцены.

— Отлично! — Альден закрыл глаза. Чуть погодя кивнул:

— Всё, спасибо, поймал. Можешь идти.

Гвардеец вышел. Подождав немного, я уточнил:

— Это была какая-то необходимая часть процесса?

— Так я тебе и сказал.

— Ты меня ещё и запутать пытаешься? Ну, вообще.

Император издал ехидный смешок. Открыл, наконец, глаза, махнул рукой. В воздухе перед нами появилась серебристая непрозрачная плёнка в вертикальном положении.

— Просмотр начинается. Концертная запись гимна Новой Римской империи.

Плёнка сама собой разрослась, заняв половину комнаты, а затем на ней появилось изображение. Получилось подобие широкоформатного экрана.

Обзор, насколько я понял, был непосредственно из глаз Гнея. Он стоял сбоку от большой сцены, находившейся где-то на открытом воздухе. Судя по тому количеству народа, которое попадало в поле зрения, под территорию концерта — или, вернее, фестиваля — отвели целое поле.

Основная конструкция была сделана из белого пористого камня. Причем она не ограничивалась только сценой: сбоку она переходила в высокую стену, которая дальше заворачивала в сторону народа. Другая сторона, не проглядываемая отсюда, скорее всего выглядела так же. А что, неплохое ограждение. И народ стоит так, что всем видно происходящее на сцене, и фанатам, чтобы добраться до гримёрок кумиров, нужно километра два пройти.

Шум нарастал — зрители изнывали от нетерпения. Но тут посреди сцены начал разгораться свет, не слепивший, но не позволявший разглядеть, что происходит за ним.

Через минуту он погас, а по краю сцены с гулом вырвались вверх огромные столбы огня, доставшие до самой крыши.

— Крыша огнеупорная? — уточнил я.

— И не только огне-, я там чего только ни устраивал, — подмигнул император.

На сцене тем временем обнаружились четыре барабанные установки. С двух сторон к ним подошли барабанщики в золотых одеждах. Одновременно подняли палочки.

Как я ни старался, не мог разглядеть ни одного усилителя, хоть электронного, хоть магического. Звук, однако же, расходился по всему полю волнами — это было слышно через Гнея.

Барабаны били всё чаще, дразня и завлекая сложным ритмом. Откуда-то подала голос свирель. Затихла, словно испугалась. Дала вторую ноту. А затем, всё уменьшая паузы и, в конце концов, убрав их, начала задавать мелодию, в которой барабаны оказались уже на подмоге.

Новые столпы огня — и посреди сцены появился Альден. Одетый в парад: снежно-белая тога, развевающийся небесно-голубой плащ и золотой венок на голове, — в руках он держал, что оказалось несколько неожиданным для меня, белую электрогитару. Повесив её на шею, он поднял в приветствии обе руки. Толпа взревела.

— Ну как? — гордо спросил тот Альден, что находился рядом со мной и улыбался до ушей.

— Потрясно, — честно ответил я. Император поднял руку в пафосном жесте, словно позируя для картины, а затем снова переключился на просмотр.

Ровно в тот момент, когда свирель, закончив свою партию, замолкла, по полю прошёл вибрирующий гром гитары — и я вдруг вспомнил эту песню.

— Эй, я же её знаю!

— Сейчас увидим.

Закончив играть вступление, Альден на сцене выбросил вперёд, к народу, правую руку и запел, чистым, хорошо поставленным голосом:

Мы с тобой родились под знамёнами Рима,
Державы великой, непобедимой.
Мы с тобой родились под счастливой звездой:
В мире нету прекрасней страны ни одной!
Мы бойцы, мы поэты, мы великий народ,
Мы империи нашей умножаем почёт.
Город вечный пускай будет светел всегда,
Пусть обходит его стороною беда!
Мощь и изобилье — два наших крыла!
Славу империи множат века!..[4]

— Это… кхм… я поражён, в общем. В самое сердце.

— Да ладно тебе сарказмом плеваться. Здорово ведь, а? — император, упоминания о котором — на удивление — в гимне отсутствовали, несмотря на это выглядел так, будто был готов пуститься в пляс от восторга.

— Здорово, правда, — я с сомнением посмотрел на него. — Хотя тебя, похоже, берёт ещё сильнее.

— Гимн звучит один раз в год! — Альден наставительно поднял палец. — Это тебе не песенка какая-нибудь. Слышать гимн должно быть честью и радостью!

Только сейчас я обратил внимание, что музыка стихла. Как оказалось, запись поставили на паузу.

— Продолжаем честь и радость? — уточнил Альден.

— Ага. Стой, это Нармиз?

На застывшем изображении я разглядел в глубине сцены главу Сумеречного братства. Несмотря на официоз, своим привычкам он не изменил — и был в какой-то длиннополой одежде из тёмно-серой ткани. В руках у него также обнаружилась гитара, на которой он играл невидимо для большей части зрителей.

— Ага. Второе лицо в Империи. Но это долго объяснять.