Мечта моего сердца

— Да, только давайте зайдем куда-нибудь перекусить. А то я умираю с голоду.

Она держалась с приятной непринужденностью, что несколько удивило Лейлу. Из слышанных разговоров она знала, что эту девушку Дадли нашла мать, а уж о высокомерии матушки Дадли было известно всей больнице.

Они отправились в популярную в городе кондитерскую, где можно было уединиться за обособленно стоящими столиками и насладиться умелым обслуживанием и вкусной едой. Лейла обнаружила, что и сама здорово проголодалась.

— Вы, наверное, только что встали, — сказала Мерси. — Представить не могу, как вы живете по такому графику — спите днем, а всю ночь бодрствуете. Жуткая жизнь! Я никогда бы такого не выдержала.

Им принесли чай, горячие лепешки и омлет с грибами. Мерси заговорила снова:

— Я знаю, что у вас мало времени, а мне надо поговорить с вами о непростых вещах. Не знаю даже, как начать…

— Это о настроении, в котором сейчас находится мистер Марчмонт? — предположила Лейла. — Знаете, вам нужно просто набраться терпения. В больнице люди видят все в мрачном свете. Но когда выходят и убеждаются, что вполне способны со всем справиться, их жизнь налаживается.

— Думаете? — грустно спросила Мерси. — Боюсь, что обобщать здесь сложно. Ситуация у каждого своя. Позвольте, я объясню. До несчастного случая Дадли вел нескончаемую, безнадежную борьбу с матерью. Она не хотела, чтобы он рисовал. Представьте — она настолько старомодна, что считает ненормальным, неприличным даже для человека со средствами уходить из семейного особняка, снимать квартиру и писать картины ради денег.

— В такое поверить трудно, — улыбнулась Лейла.

— Она живет в маленьком епархиальном городке, где у людей совсем другие взгляды, чем в большом городе. Чем даже в Шерингфильде! Она просто не могла вынести, что он поселился в Инглвике. Я ей тоже не слишком нравлюсь, разве что она одобряет некоторые мои принципы, да еще мой дядя занимает высокий пост в церкви, и живу я по соседству от нее. Наверное, она видела во мне один из возможных способов вернуть сына домой.

— Так или иначе, он должен будет вернуться, — проговорила Лейла.

Мерси побледнела.

— То есть — руки у него так и не восстановятся? Я знала! Я знала с самого начала.

— Нет! — воскликнула Лейла. — Я совсем не это имела в виду. Я не знаю, насколько он поправится. Мне кажется только, что человек, который прошел через такое, захочет покоя и домашнего уюта. Он говорит, что намерен и дальше зарабатывать сам, но словно забыл, что в настоящий момент у него нет крыши над головой.

— Его квартира! — грустно произнесла Мерси. — Я знаю. Но я не совсем это собиралась с вами обсудить. Как бы точнее выразиться… Послушайте, он убедил себя, что любит теперь не меня, а другую. — Она смущенно запнулась. — Вроде бы одну из ваших сиделок.

Лейла взяла себя в руки и заставила себя засмеяться.

— Это только подтверждает, что с ним все в порядке. Большинство пациентов-мужчин внушают себе, что влюблены в своих сиделок, но стоит им выписаться из больницы, как они нас забывают. Даю вам честное слово, что так бывает всегда!

— Наверное, и с Дадли будет то же самое, если он поразмыслит немного. Примирится с собой, свыкнется с мыслью, что не сможет в дальнейшем зарабатывать живописью и что самое лучшее — вернуться домой и жениться. Он сможет содержать семью. Если он и говорил вам, что должен зарабатывать на жизнь, это не совсем так. Он не стеснен в средствах.

Лейла не могла скрыть удивления, а Мерси продолжала:

— Я вас уверяю — ему нравится думать, что он не может обойтись без своих заработков. Если бы не это, мать убедила бы его вернуться домой. У нее в запасе много разных аргументов. То она больна, то в доме неотложные дела, а то она умирает. И это совсем не забавно. Люди еще и не в том способны убедить себя, если очень сильно чего-то хотят. А она хочет вернуть Дадли домой.

— Но это ужасно! — воскликнула Лейла возмущенно. — По-моему, он правильно сделал, что решил стать независимым. И он уже рисует с карандашом во рту. Ему даже присылают гонорары!

— Но видите ли… та сиделка, которая убедила его этим заняться, на самом деле оказала ему плохую услугу. Теперь он совсем не захочет возвращаться домой. Этот новый путь, который она ему указала, он теперь захочет пройти только с ней!

— О чем вы говорите? — вспыхнула Лейла. — Я полагаю, вы прекрасно знаете, что я — именно та сиделка, которой пришла в голову эта идея. И могу вас уверить, что он даже и не смотрит на меня. Его интересуют только мои идеи.

Но, едва сказав это, она вспомнила, что говорила Джуэль, когда они застилали постели. Какой ужас! Неужели еще один пациент проявляет к ней повышенный интерес? Что скажет Керни Холдсток?