Мечта о Просвещении. Рассвет философии Нового времени

«Опыт о человеческом разумении» был удостоен еще больших похвал. Прогрессивные мыслители XVIII в., особенно во Франции, провозгласили сочинение философским эквивалентом «Начал» Ньютона, опубликованных в 1687 г. Ньютона и Локка часто называли близнецами-пророками Просвещения, библией которого была французская «Энциклопедия» (1751–1772). Жан Д’Аламбер, один из редакторов «Энциклопедии», выразил убеждение своего века, когда объявил, что «распознана, разработана и усовершенствована истинная система мира»[374]. Эта «истинная система» состояла прежде всего из физики Ньютона и философии Локка, в частности описания Локком работы ума.

В последующие века привлекательность Локка стала менее интернациональной. Теперь в нем видят иногда основоположника движения, идеи которого приемлемы для британцев, возможно, для большей части англоязычного мира, но, конечно, не для французов или немцев, чьи интеллектуальные интересы часто расходятся с интересами их англоговорящих коллег. Сегодняшние потомки Вольтера обычно не разделяют высокого мнения своего праотца о Локке и его убежденности в общем превосходстве британского образа действий, которую выражал Вольтер, противопоставляя Локка и Декарта. Гегель неодобрительно отмечал, что в работах Локка «нет и следа размышлений». Гегель предположил, что, в отличие от немцев, британцы не способны объяснить разницу между возвышенной философией и естественными науками. Следуя его примеру, многие немецкие мыслители с начала XIX в. едва ли признавали Локка философом.

В эссе одного ученого XX в. была искусно обобщена интеллектуальная традиция, первым великим представителем которой был Локк:

Для нее характерна тенденция руководствоваться здравым смыслом, присущим простым людям, избегать возведения парадокса в глубокую истину, без особой суеты принимать реальность внешнего мира, о котором наши чувства сообщают нам, и отводить разуму роль верховного арбитра. [Она] как правило, ответственна за новые открытия в науке. [Это] также метод философии, который процветает благодаря коммуникации и дискуссии и не ожидает, что истина придет мгновенно (если когда-либо придет), и довольно низко оценивает претензии единичного гения и умозрительные размышления об основополагающих вопросах. Она ценит хороший стиль, определенную бодрость духа, юмор и радости общественной жизни в сочетании с чувством ответственности за всеобщее благополучие[375].

С конца XIX в. такой философский склад ума был известен как британский эмпиризм. Нечто подобное можно найти уже в работах Уильяма Оккама (ок. 1285–1349) и Гоббса; более поздние примеры включают Юма в XVIII в., Джона Стюарта Милля в XIX в., Бертрана Рассела и А. Дж. Айера в XX в. Но именно Локк наиболее ярко воплощает добродетели практичности и здравого смысла, которые сейчас рассматриваются как типично британские. Он даже интересовался садоводством.

На первый взгляд работы Локка проще и понятнее, чем сочинения многих других философов, что стало одной из основных причин, почему они быстро завоевали широкую аудиторию. Однако немало споров продолжается о том, что именно Локк пытался донести в этой простой форме. Гилберт Райл, оксфордский философ, скончавшийся в 1976 г., вспоминал случайный разговор о Локке, который однажды состоялся между ним и Бертраном Расселом. Собеседники сошлись на том, что «Локк оказал бóльшее влияние на весь интеллектуальный климат человечества, чем кто-либо еще со времен Аристотеля». «Но что именно он сделал?» – задавался вопросом Райл.

Рассел… предложил, под влиянием момента, ответ, который меня не удовлетворил. Он сказал: «Локк говорил от имени здравого смысла». Почти не задумываясь, я нетерпеливо ответил: «Я думаю, что Локк изобрел здравый смысл». На что Рассел отреагировал: «Боже, Райл, я думаю, что ты прав. Ни у кого не было здравого смысла до Джона Локка – и никто, кроме англичан, никогда его с тех пор не имел».