Мечта. Шарлотта Морель

В этот вечер было разрешено провести митинг в Бельвиле, возможно, с целью консолидировать общественное мнение в канун ноябрьских выборов. Было намечено выступление целого ряда ораторов, и большое количество людей пришли их послушать — многие из чистого любопытства. Собралась огромная толпа, основная часть которой скопилась у Буте–Шомон.

Тулуз и его нерасполагающего вида спутник вскоре миновали толпу и направились к пустырям возле каменоломен.

— Где же, черт побери, твой больной? — спрашивал доктор с некоторым опасением.

— Не беспокойтесь, доктор, когда вы со мной, вам нечего бояться.

Мимо них прошли четверо полицейских.

— Нас ждут неприятности, — сказал доктор. — Если вмешается полиция, быть беде. Одна зацепка, и мы окажемся в их руках. Надо убираться отсюда, — добавил он нервно. — Покажи скорее своего больного. Мне надо спешить.

Он не хотел надолго оставлять свою добрую жену дома одну, вдруг она чего–нибудь испугается.

— Сюда, — указал рукой Робинсон.

Они пошли по узкой и мягкой песчаной тропинке, петляющей среди низкорослых — не выше коленей — ив. Кроме этих чахлых кустов, залитых лунным светом, вокруг ничего не было, место казалось пустынным и мрачным. Под ногами хлюпала вода, а черные отверстия в каменоломнях напоминали ворота в ад.

Фраппе ждал их, держа в руках большую затемненную лампу, напоминающую шахтерскую.

В приветствии он коснулся рукой кепки:

— Вы доктор? Моему другу нужна ваша помощь. Назовите вашу цену. Мы не будем торговаться. Если у вас есть вопросы, то лучше оставьте их при себе. Помалкивайте, и мы сумеем вас отблагодарить. Договорились?

— Показывайте своего больного, — сказал Тулуз со смешанным чувством раздражения, вызванным бесцеремонным обращением, и желанием рассмеяться. Имея богатый жизненный опыт, он не испытывал никакого страха при встрече с преступниками; ситуация казалась ему смешной. Вместе с тем надо всем этим витала атмосфера приключения, возбуждавшая его любопытство. Проведя большую часть своей жизни у юбки жены, добряк доктор все же не утратил вкуса к приключениям.

Они вошли в каменоломню и пошли вниз по широкой галерее, оканчивающейся целой серией круглых залов с толстыми колоннами, подпирающими потолок. Здесь было холодно, сыро и сумрачно. Тулуз невольно поежился.

При свете фонарей и факелов он увидел прячущихся в тени мужчин, женщин и даже детей, сгрудившихся на голой земле и укрытых тряпьем. У него запершило в горле от едкого запаха мокрой одежды. Лица, иссеченные морщинами, резко обозначившимися при свете пламени, с голодными глазами сразу обратились к пришедшим. Изможденный старик с мольбой в глазах протянул руки к Фраппе, но тот ногой оттолкнул его.

Наконец, Фраппе подошел к входу в небольшую круглую комнату–камеру, которую по какой–то причине рабочие на стали больше разрабатывать. Там в темноте лежал человек. Фраппе поднял фонарь и осветил неподвижное тело, вытянувшееся на груде тряпья. Незнакомец пошевелился и попытался сесть. Тулуз увидел лицо мужчины, еще молодое, несмотря на спутанную бороду и лихорадочно блестевшие глаза.

Доктор удивился. Он ожидал встретить какого–нибудь древнего бедолагу–старика или искалеченного, неспособного передвигаться бродягу, но этот мужчина, несмотря на явную бедность и изможденный вид, выглядел вполне нормально. Высокий лоб мыслителя, умные глаза и тонкие пальцы говорили о том, что он принадлежит к совсем другому миру и только какое–то страшное несчастье привело его сюда и послужило причиной такого плачевного состояния.

— Пришел доктор, Робинсон привел его, — сообщил Фраппе, склонившись, чтобы помочь больному сесть. Однако у него не хватило сил сделать это, и больной остался лежать, прислонившись спиной к шершавой стене. В помещении пахло сыростью и плесенью. Разговор шел под унылый звук падающих с потолка капель.

— Благодарю вас, благодарю за то, что пришли… — бормотал неизвестный, сжимая руку доктора.

Тулуз смущенно закашлял, не зная, что сказать. Мужчина неотрывно смотрел на него глазами, полными тревожного доверия.

— Что у вас болит? Вы можете сесть более прямо?

Человек, сдерживая стон, сделал еще одну попытку сесть. Он был невероятно худым. Когда его грязная рубашка, на которой не было пуговиц, распахнулась, доктор увидел смертельно бледную грудь.

«Он умирает от этих скотских условий, — подумал Тулуз. — Вот в чем дело».

— Прежде всего, — хрипло сказал больной, — я должен рассказать вам… вы должны знать, кто я.

— Оставь свою историю при себе, — перебил его Фраппе, — доктору это неинтересно. Жизнь каждого человека — его личное дело. Кому интересно, кто ты?

Больной стал волноваться, и доктор велел ему лежать спокойно.

— Вы должны знать. Я верю вам… Я должен кому–то рассказать.

— Я не хочу ничего знать.

— Меня зовут Херц… — сказал человек, задыхаясь, — Жан Херц. Возможно, мое имя вам ничего не говорит. Я был журналистом в «Газет» десять или двенадцать лет назад. — Он стал задыхаться, в легких что–то хрипело и свистело.