Мечтать - это больно (СИ)

Когда машина была уже в паре дюймов от Алексы, перед ее глазами промчался серый вихрь. Он смел и хонду, и автомобиль дяди Володи, от удара очень сильно закрутившись. Их отнесло метров на двести.

Девушка несколько мгновений тупо смотрела на безобразно смятые машины. Ужас парализовал ее, так что она не могла сдвинуться с места.

Почувствовав, что кто-то взял ее за руку, она обернулась. Бледный как полотно Ник вглядывался туда, где, кроша ботинками стекло и переговариваясь по рациям, уже стояли полицейские. Алекса даже не удивилась, почему он стоит рядом с ней.

Он очнулся, услышав рев сирен скорой помощи, побежал к машине отца сломя голову. И тогда в ее голове всплыло это воспоминание.

Алексе показалось, что сердце ее пропустило несколько ударов, да и сама она забыла, как дышать. Серая машина была ей знакома.

Она ринулась в самую гущу людей, молясь всем небесным силам, чтобы ее предположение оказалось ошибкой. Расталкивая людей в халатах и темной форме, она стремилась увидеть, убедиться, посмотреть, но ее не пускали. Отталкивали, пытались удержать.

- Пустите! Вы!.. Вы не понимаете! - отчаянно кричала она.

- Девушка, вы там лишняя!..

- Разберутся без вас!

- Профессионалам не мешайте.

Через какое-то время ее поручили бугаю-полицейскому, и тот железной хваткой вцепился в плечи Алексы. Девушка дернулась пару раз и затихла, понимая, что это бесполезно. Она видела, как занесли двое носилок в машины скорой помощи, и Ник отправился в больницу вместе с ними. Напуганная девушка из красной хонды чудом не пострадала, отделавшись сильным испугом и потекшей от истеричных слез туши.

А Алекса словно окаменела. Сцепив в умоляющем жесте руки, она не замечала холода, не пугалась разбрызганной по осколкам стекла и металла крови, не реагировала на вопросы своего надзирателя. В голове была лишь одна мысль: “Боже мой… Боже, пусть это будет не он!..”

Через полчаса составили протокол и подогнали эвакуаторы, чтобы растащить машины. К Алексе и державшему ее полицейскому подошел инспектор и что-то стал говорить. Затем покосился на отсутствующее лицо девушки и, сочувственно кивнув, отстал. Оставшиеся на месте происшествия медики негромко обсуждали между собой аварию, бросая окурки на увядшую траву газона.

- Да, чудо, что девчонка жива…

- Запись видели? До нее пара миллиметров оставалась…

- … но частота вращений почти критична…

- … не видел…

- … лия? Грегоровский Максим Алексе…

- Пока жив, но состояние очень тяжелое…

Воспользовавшись тем, что ее надзиратель отвлекся, Алекса вывернулась из его хватки. Стремительным рывком она преодолела расстояние до ближайшей полицейской машины, захлопнула дверь и до упора вжала педаль газа. Она знала, куда увозят пострадавших в таком состоянии. И она должна добраться туда раньше, чем менты ее догонят…

Эпилог

Тетрадь еле слышно шуршала исписанными листками, поддуваемая ветком. Алекса закончила предложение и перевела взгляд со строчки на кроны облетевших деревьев. Руки ее замерзли, но она не любила писать в перчатках - ручка постоянно выскальзывала из рук, портя и так неидеальный почерк.

Ее задумчивый взгляд блуждал по унылому серому пейзажу. Но Алексу он не угнетал. Вся листва с деревьев давно облетела, а снега все еще нет. Воздух холодный, и ветер пронизывает насквозь, но девушка ему рада. Так ей намного проще. Как будто каменеет не только душа, но и тело.

Хотя нет. Здесь нужно подобрать другое слово. Все-таки мы все привыкли относить словосочетание со словом “каменный” к чему-то отрицательному. Алекса же не стала равнодушной, разве что более спокойной.

Как это ни странно, но после всего того, что с ней случилось в осеннем семестре четвертого курса, она стала какой-то… умиротворенной. Горе не сломало ее, хотя очень сильно изменило.

Максим умер почти сразу. Его уже ничего не могло спасти - из таких аварий живыми не выходят. Больше определенной частоты вращения человеческий организм просто не выдерживает. Сестра Максима обвиняла в его смерти врачей, но Алекса знала, что это не так. Хотя, конечно, всегда проще винить кого-то в случившемся.

Алекса встретилась с ней на кладбище. После отпевания и похорон Лера подошла к ней и сунула в руки толстую папку. Дома Алекса ее раскрыла… До этого она не плакала. Не странно ли - смерть любимого человека, а у нее нет слез? Она словно не верила до конца в происходящее. Но теперь, просматривая исписанные тетради с дневниковыми записями, рисунки и адресованные ей, но не отосланные за восемь лет письма, Алекса по-настоящему поняла, что… это все. Человек, который писал все это, ушел навсегда. Алекса, его уже нет…

Его по-десткому наивная, по-юношески робкая, а затем по-взрослому отчаянная любовь раскрылась перед ней всеми своими переживаниями и красками. И… Алекса была ему бесконечно благодарна. Его нет рядом с ней, но его любовь греет ее…