Мечтательница

– Иди и поговори с отцом, Кордеро. Он ждет тебя. Со мной может посидеть Ада. Я бы с удовольствием умылась и расчесала волосы, и она может мне помочь.

Он не двинулся с места.

– Пожалуйста! Иди к нему. По крайней мере выслушай его.

– С какой стати я должен это делать?

– Потому что сердце твое не излечится, пока ты не излечишься сам.

Он долго пристально смотрел на Селин, словно оценивая правоту ее слов. Все четыре дня, пока она металась в лихорадке, Корд сражался с собственными демонами. Он надеялся, что боль и гнев остались позади, но, когда настал момент, не смог найти слов, чтобы рассказать ей, как решился признаться себе, что полюбил ее. Появление отца и его собственная реакция на это событие только доказали, что сердце его по-прежнему кровоточило от старой раны.

«Сердце твое не излечится, пока ты не излечишься сам».

– Иди, Корд, – подтолкнула его Селин. – Выслушай его.

Он сделал это ради нее.

Корд оставил Селин на попечении Ады, хотя его тетушку, похоже, настолько потрясло появление Огюста, что трудно было сказать, кто о ком сейчас будет заботиться.

Отец ждал его в гостиной, сидя на кушетке, обтянутой золотистой парчой, несколько поблекшей и обтрепавшейся за прошедшие годы. Когда Корд присоединился к Огюсту, тот задумчиво сжимал в руке хрустальный стакан с бренди. Фостер стоял рядом с чайным столиком, на котором было тесно от графинов. Слуга щедро плеснул крепкий напиток в бокал и протянул его Корду.

– Мне ничего не нужно, Фостер, спасибо. Ты можешь идти.

Сколько обещаний дал Корд себе и Богу в ту ночь, когда едва не потерял Селин! Сейчас было не время отступать от них. Среди прочего он поклялся бросить пить – и это была не самая большая жертва с его стороны. В конце концов, он никогда не ощущал острой потребности в спиртном.

Он медленно подошел к портрету матери, висящему над камином, и замер под ним. Написанная маслом картина навсегда запечатлела облик Элис – одномерная память о трепетно-прекрасной женщине. Когда Корд наконец набрался смелости и посмотрел в лицо отцу, он понял, что Огюст тоже не может оторвать глаза от портрета.

– Она была очень красивой женщиной, – вымолвил Огюст.

Корд промолчал. «Отец хотел этой встречи – пусть он и говорит», – решил молодой человек.

Огюст сделал еще один глоток.

– Такой же красивой, как твоя жена. Только она была светленькой, а Селин – темноволосая. Кстати, как она?

– Отдыхает. Тебя это не должно беспокоить.

– Я здесь благодаря ей. Когда мы встретились, она умоляла меня увидеться с тобой, нарушить обет молчания.

– Она может быть жуткой занудой. – Корд чуть-чуть улыбнулся, вспомнив свои старые упреки, радуясь, что по-прежнему есть кому адресовать их. Но разговор был слишком серьезным, и он улыбнулся одними губами.

– Как твой дедушка? – спросил Огюст.

– Был совсем без сердца, когда я видел его в последний раз.

– Много лет назад, когда я был ребенком, оно у него было. Думаю, это я разбил его, живя совсем не так, как он ожидал.

– Из-за этого пришлось страдать мне. – Корд прислонился плечом к камину.

– Именно это сказала мне Селин. Кордеро, если бы я только мог предположить, что свою ненависть ко мне он перенес на тебя, я никогда не отправил бы тебя в Луизиану.

– Он старался сделать все возможное, чтобы я не стал таким, как ты, – никудышный человек, неудачник и… пьяница. Он говорил, что стыдится тебя – человека, которого только и хватило на то, чтобы жить на жалком клочке никчемной земли, которая досталась тебе в качестве приданого за женой.

Корду казалось, что он снова слышит голос деда, ругающего Огюста на чем свет стоит, – вечно одна и та же песня.

– Пока он жив, он ни за что не передал бы мне управление семейными плантациями. Я понимал, что, если хочу выжить, должен бежать. И вот наконец я оказался здесь, на Сан-Стефене, и влюбился в твою мать, – проговорил Огюст.

– И убил ее своим пьянством.

– Поверь мне, после того несчастного случая я ненавидел себя не меньше, чем ты.

Корд подошел к кушетке и замер, глядя на отца сверху вниз. Кулаки его сжались, горло напряглось – он пытался высказать то, о чем думал. Наконец Корд глубоко вздохнул и все, что накопилось в его сердце и уме за прошедшие годы, вырвалось наружу. Слова полились – быстрые и гневные. Корду казалось, что душа его вот-вот разлетится на тысячу мелких осколков, но он уже не мог остановиться.

– Тогда я еще не ненавидел тебя. Ты был мне нужен. Я недавно потерял мать, черт тебя возьми, и нуждался в отце – неважно, что ты был пьяницей. Для меня не играло роли, каким ты был. Ты был мне нужен. А ты отослал меня прочь! Ты отправил меня к бессердечному изуверу, которому ничего не стоило пороть меня кнутом за малейшую провинность. Он старался унизить меня, заставляя мальчишку-раба выполнять мои задания…

– Кордеро, я не мог знать…

– Но ты и не пытался узнать! Ты посадил меня на корабль и ни разу не обернулся, уходя.