Мечтательница (СИ)

— Дыши, детка, — усмехнулся он, усаживаясь рядом, слегка толкнул меня своим плечом, что я окончательно офигела от его поведения. — Так как? Будешь препарировать мои извилины? А-то долго рассказывать неохота.

— Снова шутишь? — выдохнула я и уставилась на него во все глаза.

— Ага, у меня кредо такое, шут гороховый, — снова усмешка.

Я внимательно смотрела в серый омут, невольно чувствуя, что их обладатель дал зеленый свет и пустил меня в свои потайные задворки души, ну, или в данном случае, мозга. А если быть ещё точнее, то памяти. Ух, сколько мне тогда открылось, что я невольно рот раскрыла.

— Захлопни ротик, милая, — привел меня в себя Сафронов. — Или тебе нравиться меня дразнить?

— Значит, двойной агент? — спросила я, проигнорировав его саркастический выпад. Что поделать, человек в образе. Уже привычка выработалась меня подначивать, да и не только меня.

— Типа того, — согласился он.

— А Егор в курсе?

— Нет, конечно, — снова ухмылка чеширского котяры. — Да и побесить братца — свято дело. Вот фоточки кто заценит, однозначно.

— Нравится получать по шеям?

— Ага, тащусь просто, — в глазах лукавые черти.

— Ну-ну, — хмыкаю. — Тебе весело, а мне как объяснять мужу это безобразие? Да и вообще, сама бы тебе по роже чем-нибудь съездила, честно! Как только представлю, что ты тут вытворял, пока я в отключке, так зла не хватает!

— Подумаешь, немного полежал на тебе, поприжимался, пообнимался. Ну парочку поцелуев не в счет, ты ж не отвечала.

— Убью, зараза!

— Да ладно тебе, лягушечка. Подумаешь, чуток помацал. Кто ж виноват, что ты такая красивая? Да и за ту подставу с розовым мамонтом я до сих пор в обиде, — вот дразнит и даже не переживает за свою шкуру, засранец. — А Егорке твоему полезна даже будет такая встряска, ха-ха.

— Прекрати называть меня лягушкой! — сердилась я. — Вот, чего ты добиваешься, а?

— А есть у него грешок, — загадочно проговорил “родственничек”.

— Это, какой? — попыталась я снова пролезть к нему в подкорку. Только, фиг вам, заслон такой, что мама не горюй.

— Зря стараешься, — подтвердил словами мое фиаско, этот проходимец. — Никуда не денется твой Берсерк, как миленький простит, твою маленькую шалость. Влип с тобой, по самое не балуйся, брательник. Так что, я пас. Ты, конечно, девчонка красивая, но не настолько, чтобы переходить дорогу кузену, да и свобода мне пока что дорога.

— Вот поплатишься еще, за эти свои слова, — решила позлить его в ответ, усмехнувшись. — Влипнешь, как миленький, отвечаю!

— Типун тебе! — подскочил от меня, как черт от ладана.

— Стопудово, — засмеялась я. — Смотри-ка, свободолюбивый нашелся! Считай, я уже озадачилась поиском тебе “милой” жёнушки. Будешь на неё энергию тратить, а не заниматься фотохудожествами с женой брата.

— Ярослава! Я лучше удавлюсь! Не смей даже тянуть свои лягушачьи лапки и покушаться на мою свободу.

— Ну-да, ну-да, ха-ха-ха!

Игра по чужим правилам…

Уже третий месяц я сижу в подполье, по-другому не скажешь. И зачем я на это подписалась? Ну умеет одна зараза прополоскать мозги так, что невольно заслушаешься, осознаешь и согласишься на любую авантюру. Только вот авантюрного в моем положении, ничего не было. Я просто загибалась от откровенной скуки, но скрепя зубами, соглашалась с доводами Максимки и продолжала весь мистификационный бред.

А все дело в том, что моему гениальному родственничку пришла сверх идея, укрыть меня в безопасном месте от всего белого света, в том числе и от любимого мужа, и от друзей и от врагов, ну и от папки с бабулей. Сейчас я сходила с ума от тоски, бездействия и одиночества, а вот, что они чувствовали, когда я пропала, даже представить боюсь. Как бы я ни хотела их утешить, но пришлось задвинуть все свои «хотелки» и заблокировать телепатическую связь с дорогими мне людьми. Я смирилась, что на время придется уйти в небытие, исчезнуть, испариться, чтобы усыпить бдительность своих врагов. Пришлось жертвовать чувствами родственников, да и своими, не в меньшей степени. Одно утешало, что, когда-нибудь, этому фарсу придет конец.

Чертовы снимки наделали фурора, Егор, наверно, поседел, Романовы пришли в восторг. Особенно, когда Сафронов доложил им, что сначала сам меня поимел, потом продал в рабство, в бордель одной ближневосточной страны. Сказочник красапед. Но ему поверили. А радости то сколько было. УУУ, кровопийцы! Когда Сафронов приехал ко мне и рассказал эту побасенку, я еле сдержалась и не сорвалась в город, чтобы самолично придушить всё Романовское отродье.

— А ну, сядь! — приструнил мои жалкие потуги брюнетик с приветиком. — Куда намылилась? Мы ж все обсудили, Ярослава. Тебе лучше не высовываться. Итак, еле отбил. На этот раз, свезло, а в другой бы, может, и нет. С маниакальной решимостью Романовых на твой счет, могло закончиться все плачевно.

— Не пугай, застращал совсем! Тебе легко говорить, — недовольно пробурчала я.