Мечтавший о солнце. Письма 1883–1890 годов

Надеюсь, женщины среди олив окажутся более или менее в твоем вкусе; на днях я отправил рисунок с этой картины Гогену, и тот сказал, что находит ее хорошей, а ведь он отлично знает мою манеру и, уже не стесняясь, говорит, если что-то не так. Разумеется, ты вольна взять вместо нее что-нибудь другое, если захочешь, но я почти уверен, что в конце концов ты вернешься к этой. Здесь в последнее время совсем не холодно, и в следующем месяце я стану в полную силу работать на воздухе. Если же говорить о различии между большим городом и деревней, каким мастером был Милле! Он, столь мудрый, столь увлеченный, пишет деревню так, что ее ощущаешь даже в городе. В нем есть нечто неповторимое и по-хорошему правильное – взгляд на его картины приносит утешение, и ты спрашиваешь себя, не хочет ли он намеренно утешить нас. Сейчас я лучше, чем в начале, понимаю, что такое провансальская деревня, – люди совсем, совсем такие же, как у нас, но все проявляется по-другому, здесь хозяйствуют и работают на земле не так, как в наших северных полях и вересковых пустошах. Я много думаю о Голландии и о нашей далекой юности – именно потому, что здесь все такое деревенское. Но, как ты понимаешь, я старею, жизнь летит быстрее, все серьезнее становятся обязанности, все острее стоит вопрос о том, чтобы работать, наверстывая упущенное, все сложнее проживать каждый день, а будущее выглядит все загадочнее и, право же, все мрачнее.

Надеюсь, на днях я напишу и матери. Мы в большом долгу перед тобой, ведь ты так преданно ухаживаешь за ней, чтобы как можно дольше сохранять ее для нас.

Мне кажется, Тео сейчас должен быть счастлив, хотя представляю, сколько беспокойства принесли им дни бдения до и после. Впрочем, я отчасти делил эти тревоги с ними. Судя по тому, что пишет Йо, она держится храбро и полна жизни. Вот так и следует всегда вести себя. Я очень люблю своего друга Гогена за то, что он нашел способ производить разом и детей, и картины; сейчас ему очень тяжело, он в тревоге из-за того, что с одним из детей случилось несчастье, а он не в силах прийти на помощь.

Видела ли ты Эмиля Бернара? Я бы очень хотел, чтобы он в скором времени пришел посмотреть на мои картины; я должен написать ему, но как раз в эти дни жду от него письма. Должно быть, ему нелегко изворачиваться, ведь это прирожденный парижанин; для меня он – пример живости, словно сошедший со страниц Доде, но куда менее зрелый и цельный.

И все же, дорогая сестра, насколько практичнее и основательнее смотрят на жизнь врачи, механики, многие другие по сравнению с художниками! Порой я глубоко вздыхаю, понимая, что обязан быть куда лучше, чем я есть. Умолкаю, чтобы не прийти в уныние. В конце концов, невозможно вернуться в прошлое, а наше прошлое во многом определяет будущее. Надеюсь, ты увидишь много прекрасного, главное же, чтобы ты хорошо себя чувствовала.

Читала ли ты что-нибудь в последние дни или вообще в последнее время? Я не читаю совсем ничего.

Если у тебя появятся свободные полчаса, очень прошу, напиши, что у тебя нового. Мысленно крепко обнимаю тебя.

Всегда твой

Винсент

Главное, скажи, что́ ты думаешь об Исааксоне, я очень хорошо думаю о нем и горячо рекомендую его тебе.

849. Br. 1990: 850, CL: 623a. Джону Питеру Расселлу. Сен-Реми-де-Прованс, суббота, 1 февраля 1890

Дорогой друг Расселл,

посылаю сегодня небольшой сверток фотографий с картин Милле, которые, возможно, неизвестны Вам.

Мы с братом дарим Вам это на добрую память. Знаете ли Вы, что с тех пор мой брат женился и как раз в эти дни ждет первенца? Пусть все будет хорошо – у него очень славная жена-голландка.

Мне очень приятно писать Вам после долгого молчания. Помните ли Вы то время, когда мы почти одновременно – кажется, Вы первый, а я вслед за Вами – познакомились с другом Гогеном? Он все сражается, храбрец, – в одиночку или почти в одиночку. Уверен, что вы не забываете о нем.

Мы с ним по-прежнему друзья, заверяю Вас, но, возможно, Вы не знаете, что я болен, у меня не раз были серьезные нервные припадки и бред. Это стало причиной того, что мы расстались, так как мне пришлось лечь в клинику для душевнобольных. Но до того – сколько раз мы говорили о Вас! Гоген сейчас живет с одним из моих соотечественников, по имени де Хан; де Хан его очень хвалит и неплохо с ним уживается.

Вы найдете у двадцатников статьи о моих картинах. Уверяю Вас, я много вынес из рассказов Гогена о рисовании и очень, очень высоко ценю то, как он любит природу. Ибо, на мой взгляд, он стоит еще выше как человек, чем как художник. Как Ваши дела? Работаете ли Вы так же много, как раньше?

Болезнь – не повод для радости, и, однако, я не имею права жаловаться: мне кажется, природа устроила так, что болезнь – это способ встряхнуть нас, вылечить нас, а не абсолютное зло.