Мечты

Кира, вернее Фин, как дурачок уставился на этот палец, на руку. Скоро она вся будет в крови того несчастного, что сейчас так спокойно отпирается от обвинений, утверждая свою полную невиновность. Голова закружилась.

— Проблемы? — спросил палач.

— Всё-то он видит, профессионал!.. По мукам! — зло подумала Кира.

А вслух сказала лучшим, самым ледяным тоном Варга:

— У вас?

Тот с каменной рожей ответил:

— У нас нет.

И Кирия, которую Варг часто называл безумной, любезно и с невероятным презрением покивала головой:

— Вижу. Он же привязан.

Палач хмыкнул и отошёл от неё. Говорили они очень тихо, но, кажется, перепалку слышали все. Подозреваемый даже улыбнулся.

Скоро ему, правда, стало не до улыбок. И без всяких признаний Кире стало кристально ясно, что человек, или кто он там, действительно был агентом. Высококлассным, идейным, готовым умереть за свои убеждения. Почему это было очевидно? Да потому, что другой бы подобные мучения не вынес. А этот держался, даже не кричал почти. Только стонал: задушенно, мучительно.

Он, наверное, уже умер бы, но Гран контролировал его состояние. Давал знак, палачи прекращали истязания. Он вливал пару каких-то бутыльков в страдальца, и всё продолжалось. Тот старался не раскрывать рта, когда лекарь подходил к нему, но зубы легко разжимали специальным приспособлением.

Кира видела всякое, и смерти в том числе. Сама убила одного и почти прикончила другого, но сейчас она ненавидела всех их: тех, кто так издевался над живым ещё существом. Всех, кто не желая замарать рук, в перчатках творил всё это. Палачей, Грана, а особенно того, кто руководил действом. Кто холодным, мерным голосом задавал вопросы, давал указания палачам и Грану. Он превратил чудовищное издевательство в формализованный процесс, где умирающего умно́, шаг за шагом ломают, не давая ему возможность уйти, пока он не отыграет свою роль полностью.

Ненавидит! Она ненавидит их всех. Ненавидит воздух, наполненный густым запахом крови. Не может вынести его. Не может дышать!

* * *

Агент был высококлассным и колоться не собирался. И прекратить это всё нельзя было. Слишком уж важными сведениями он обладал. Потому палачи ломали его, а он кружил вокруг, стараясь взять разум шпиона под контроль. Пока не получалось. Самородок! Был. После таких художеств вряд-ли выживет. Да, и не нужен он им. Такого не переманить — слишком идейный.

Глухой звук в углу камеры Дарос услышал, но не обратил на него особого внимания, пока туда не метнулся Гран. Повернулся.

Гран что-то лихорадочно искал в своём чемоданчике, а на полу лежал смешной гоблин Фин. Абсолютно зелёный. И без сознания.

— Что с ним? — спросил Дарос.

— Не видно? — зло бросил друг. — На хрена было мальчишку сюда тащить? Да, ещё на такой допрос? Самого блевать тянет!

Гран говорил и действовал рывками. Сбросил перчатки, нашёл какие-то флаконы в чемоданчике, что-то давал нюхать, что-то вливал в рот. Схватил бинт и платок. Свернул его, вылил на него какую-то жидкость. Подхватил голову гоблина, подсунул под неё и стал приматывать.

Только сейчас Дарос увидел, что из-под головы парня натекла приличная лужа.

— Как? — задал он довольно, если разобраться, тупой вопрос.

Гран понял. Так же зло и отрывисто ответил:

— Так! Справочник по расам изучать надо было лучше! Ты почему думаешь, гоблины все сплошь управляющие да счетоводы? Трусливые? Глупые? Нет! Хрупкие они! Кости, связки, сердце! Нежные и ранимые. А вы травили мальчика всем драконьим составом почти месяц. А потом ты, идиот, притащил его сюда! Да! Я забыл о клятве из-за которой он, наверное, рот боится открыть теперь!

Дарос потерянно переспросил:

— Травили? Кто?

— Ублюдки твои высокородные! Распустил всех со страданиями своими! Думаешь не знаю, что пьёшь ночами? Не спишь? Оттого и концентрация ни к чёрту, и мозги всмятку!

Гран, заканчивая бинтовать, рявкнул одному из палачей:

— Носилки мне сюда! Живо!

Тот мигом сбросил перчатки и фартук, залитые кровью и бросился за дверь.

* * *

После того, как носилки с пострадавшим унесли и Гран ушёл, допрос так и не начался. Ждали нового лекаря и секретаря. А Дарос думал, усевшись на стул в сторонке и стараясь не смотреть на лужу на полу. Она, конечно не шла ни в какое сравнение с тем, что творилось на столе, но смотреть на неё было… стыдно.

Неужели он так распустил своих людей? Безусловно, иначе Гран рот не открыл бы. Значит, разошлись. Худшая часть, золотая. А значит, обижали не только гоблёныша, но и других, оборотней. А те терпеть не станут. Посмотрят, что начальник за ум не берётся, и уйдут. С кем тогда работать? Не говоря уже о том, что потерять уважение парней, с которыми столько прошёл вместе, попросту стыдно.

Как "золотые детки", ничего в жизни не сделавшие сами, смели унижать тех, кто намного достойнее и лучше их?.. А он? Как смел он вести себя так? Где мозги его и совесть? Прав Гран, он реально сходит с ума! Причём в самом худшем смысле: становится таким как большинство драконов. Как Армос!