Мечты Энни

Клайв Хоскинс все еще спал, когда Энни и Мари пошли на мессу в Вестминстерский кафедральный собор, — сестра призналась ей, что теперь редко посещает церковь. После этого они пообедали в ресторане «Лайэнз Корнер хаус», затем, взявшись за руки, бродили, глазея на витрины магазинов, в практически безлюдном районе Уэст-Энд. Погода явно изменилась в худшую сторону, стало пасмурно, и небо затянуло тучами. Рассекая воздух, налетел резкий ветер.

— Ты повеселилась? — спросила Мари, когда они с трудом оторвались от витрины магазина «Либертиз».

— Да, я прекрасно провела время. Но больше всего я счастлива оттого, что ты рядом со мной. Иногда я не нахожу себе места, думая, что ты забыла обо мне.

Мари рассмеялась.

— Сестричка, я ощущаю тебя неотъемлемой частью своего тела, словно ты моя рука или нога. Возможно, я и не думаю о них, однако, лишившись их, наверняка бы пропала.

— И все же странно, — задумчиво сказала Энни, — несмотря на то что у меня есть семья, я скучаю по тебе больше, чем ты по мне. А ведь у тебя нет никого, кроме Клайва.

— Да, но пойми, я одержима страстью к искусству, я актриса. Все остальное отступает на второй план.

— Странно. А я помню, что, когда ты была беременна, ты говорила, что больше всего на свете хочешь иметь ребенка, которого любила бы всем своим сердцем.

— Это осталось в прошлом, сестренка, все изменилось.

Какое-то время они шли молча.

— Я хочу рассказать тебе кое о чем. Об этом не знает ни одна живая душа, даже Клайв. — Мари высвободила руку и прошла немного вперед. — Однажды мне сделали серьезное предложение — сыграть в пьесе, которую собирались поставить на сцене театра в Уэст-Энде. Однако мужчина, исполнявший главную роль, скоропостижно скончался, и все закончилось ничем. Я тогда была на третьем месяце беременности и сделала аборт. Законы изменились, сейчас это легальная процедура.

— О Мари! — ахнула Энни.

Мари даже не обернулась. Было такое впечатление, что она говорит сама с собой.

— Как только я догадалась, ну ты знаешь о чем, я даже подумывала о том, чтобы бросить карьеру актрисы и, возможно, возвратиться в Ливерпуль. До того момента дела у меня шли неважно. А потом вдруг поступило это предложение, и я оказалась перед выбором…

Вдоль Риджент-стрит проехал автобус, и Энни подумала, что, возможно, вместо солдатика Дэниелу следовало бы купить автобус. Они ему так нравились.

— А как отреагировал на это отец ребенка? — спросила она.

Мари беспечно пожала плечами.

— Роджер? О, да он даже не знал об этом.

— Он тоже был актером?

— Он и сейчас актер. Роджер сыграл в многосерийном детективе «Мстители», решив для разнообразия исполнить роль хорошего парня. — Она замедлила шаг перед магазином, торгующим индийскими товарами. — Мне очень нравится та резная шкатулка, с мозаикой по краям.

— Ты после аборта огорчилась так же, как и в первый раз?

В витрине отразилось перекошенное лицо Мари. Она изо всех сил старалась выглядеть спокойной, но…

— Меня это ничуть не задело. Видишь ли, я должна была получить эту роль. Даже когда оказалось, что это лишь пустая трата времени, мне уже было все равно. Я давно поняла, что для меня важнее.

— Мари! — Энни нежно дотронулась до ее плеча.

— Однако я не смогла забыть другого ребенка, своего маленького мальчика. — Мари резко повернулась. Ее глаза светились неестественно ярким блеском, и Энни была шокирована, увидев в них страдание. — Ему исполнилось бы сейчас четырнадцать лет, он был бы на год старше, чем я в те годы. Стоит мне напрячь воображение, и я очень отчетливо могу представить его. Все эти годы я как будто воочию видела, как рос мой так и не родившийся малыш. По какой-то непонятной причине у него прямые волосы и голубые глаза. — Ее лицо исказила страдальческая гримаса. — Знаешь, Энни, временами я ненавижу наших родителей.

Мимо прошли мужчина с женщиной, вероятно, туристы, с фотокамерами на шеях. Они с любопытством посмотрели на взволнованное лицо Мари.

— Ну же, милая. — Энни взяла сестру под руку. — Пойдем-ка выпьем по чашечке чая.

Она вдруг почувствовала, что гораздо лучше понимает Мари теперь, чем когда-то. Ее увлечение сценой было не наваждением, а лишь попыткой убежать от прошлого.

Вечером сестры отправились на вечеринку, которая проходила у кого-то на чердаке. Это ненадолго отвлекло Энни от мыслей о муже и сестре, и ей удалось немного развлечься. Энни понимала, что ничем не могла помочь Мари, однако, возвратившись домой, уже не станет смотреть на Лаури прежними глазами. Теперь, когда она знала свое место в жизни, у них был шанс начать все с чистого листа.

Мысль о том, что придется покинуть Мари, казалась Энни невыносимой. На следующее утро, как раз в тот момент, когда она застегивала чемодан, вдруг зазвонил телефон.

— Это тебя, Мари, — закричал кто-то.

Сестра заговорила громким фальшивым голосом, услышав который, Энни даже растерялась, не зная, как реагировать — презрительно хмыкнуть или же снисходительно улыбнуться.

— Великолепно, дорогая, — с притворной слащавостью произнесла Мари. — Я буду там через час.