Мечты и свершения

«Первый день процесса. Понедельник, 10 ноября 1924 года; заключенных привели из тюрьмы строем, взятым в четыре кольца. Сначала кольцо тюремной стражи, затем кольцо военных, затем подразделение коменданта города и, наконец, конная полиция. Таким образом, были приняты сверхчрезвычайные меры при конвоировании закованных в кандалы арестантов. Кроме того, на углах всех вливающихся в Тарту маантеэ улиц также находились чины армии и охранной полиции!»

Вот как «берегла» буржуазия коммунистов от народа! Ее страх перед ним проявлялся в том, как сообщала ее печать о коммунистах и их поведении на процессе, как она клеветала на них. Подсудимые все вынесли с достоинством и честью, отвечая лишь на вопросы, имевшие прямое отношение к революционной ситуации, сложившейся в Эстонии. Это, пожалуй, стоит иметь в виду, когда теперь задним числом оцениваешь ход суда.

После тех событий прошло полвека. Это довольно большой срок, если учесть среднюю продолжительность жизни человека. И теперь, когда читаешь обвинительные акты тогдашних процессов, вправе сказать: «Шапку долой перед молодыми, энергичными, пламенными революционерами!» Конечно, с высоты нынешних дней можно рассуждать и о недостатке у них чувства реальности в оценке положения, и о некоторой наивности. Это естественно: взгляды 20-летнего и 70-летнего человека не всегда совпадают. Но и теперь, когда мы мысленно возвращаемся к прошлому, мы можем сказать, что в целом наши оценки были справедливы. Мы правильно квалифицировали главное: «процесс 149-ти» — судебная комедия, бесстыдная попытка изобразить белый террор в виде чистого цветка буржуазной демократии. Сам обвинительный акт представлял собой комбинацию слов и как юридический документ не выдерживал никакой критики.

Коммунисты превратили суд в демонстрацию своей силы и преданности делу революции. В подтверждение этого сошлюсь еще раз на статью Т. Давыдовой «Сильные духом», опубликованную в газете «Советская Эстония» 27 ноября 1964 года.

«— Суд идет, — объявил дежурный офицер.

Все встали. Но не успел еще суд занять свои места, как под сводами зала зазвучало:

Вставай, проклятьем
заклейменный,
Весь мир голодных и рабов!..

Багровый от ярости председатель суда Хельк напрасно кричал: „Замолчать! Прекратить!“ Его выкрики тонули в мелодии гимна. Судьи бежали из зала.

А мелодия лилась. В хор вступали все новые голоса. С подсудимыми пели многие из публики:

Весь мир насилья мы разрушим
До основанья, а затем…

Лидер правых социал-демократов Яан Пийскар не знал, на что решиться. Стоять? Могут подумать, что ты заодно с этими поющими. Сесть? Ни один рабочий больше не поверит, что ты — за интересы народа. К рабочим и без того теперь не подступиться, раз ты — свидетель обвинения. Так и не решив, как ему быть, тучный Пийскар то приседает, то выпрямляется. Выглядит он очень комично.

А хор поет дружно, уверенно:

Мы наш, мы новый мир
построим…

Враждебные руки распахнули снаружи рамы окон. На поющих уставились дула винтовок. Но гимн не оборвался.

Кто был ничем, тот станет всем.
Это есть наш последний
И решительный бой…

Так под дулами винтовок пропели „Интернационал“ до конца. Сели. Конвоиры получили приказ вывести подсудимых из зала.

Во дворе хозяйничал ноябрьский ветер. Запястья холодил металл наручников. Одетые легко, кое-как, арестованные, поеживаясь, ждали, что будет дальше. Когда их стали поодиночке вызывать в зал, кричали: „Вот тебе и военный окружной суд! Боится нас, когда мы вместе. Вояки!“»

Председательствовал на процессе Николай Хельк. Фигура примечательная — это был карьерист чистейшей воды. За годы буржуазной власти он из младшего лейтенанта стал генерал-майором юстиции. Талант? Трудолюбие? Нет. Бешеная ненависть к коммунистам. Лакейская угодливость перед буржуазией. И родственные отношения с президентом Пятсом.

На улице ноябрьский ветер. Холодно, сыро. Нас вызывали в зал суда поодиночке. Допрос: фамилия? имя? год рождения? получил ли обвинительное заключение?

Яана Томпа, Ольгу Лауристин-Кюннапу, Вольдемара Сасси, Оскара Сепре, Александра Резева и меня за «непочтительные» ответы сразу же выводят из зала и сажают в карцер на хлеб и воду.

Обвинительное заключение читалось два дня. Читали его члены суда по очереди. Одному секретарю это было не под силу. 150 страниц типографской печати и еще на двух страницах — список свидетелей защиты. В нем — жандармы, шпики, провокаторы и правые социал-демократы. Свидетели — хоть куда!

Снова допрос. Снова — поодиночке (боятся «Интернационала»).

— Признаете ли себя виновным?

— Виновен перед рабочим классом. Слишком мало работал в его интересах. Не успел сделать больше.

— Не признаю вашего суда — суда эксплуататоров, палачей.

— Сегодня судите вы. Завтра вас будет судить революционный рабочий трибунал.

— Ваш суд — бутафория! А вы, военные судьи, — игрушки из папье-маше, сделанные руками буржуазии…