Мечты прекрасных дам

Она сама не могла понять, почему она так тоскует по нему. Разве он не продал ее, как простую рабыню?

Она слышала, как двигается по дому Мами. Часы пробили полночь, в открытую стеклянную дверь светила луна, тяжелая от летней жары, оседлавшая серебристые облака над далекими холмами Китая.

Где-то в саду козодой предупредил об опасности свою подружку. Милли подняла голову и прислушалась – хрустнула ветка, и перед окном показалась тень.

В моменты одиночества она часто представляла себе, что к ней приходит Эли. И когда показавшаяся из облаков луна осветила серебристым светом ее спальню, она увидела, что это тень мужчины. Он стоял молча, не обращая внимания на встревоженные крики козодоя, и луна светила ему в затылок. Милли, чувствуя, как бешенно колотится сердце, отошла от окна и нырнула в кровать, мужчина открыл дверь и вошел, как будто то, что она отошла, было приглашением.

В ту ночь любовь царила в «Домике отдыха» на двух фронтах.

Мами Малумба, обычно крепко спавшая в это время, широко открыла глаза и слушала встревоженный крик козодоя.

В дверь тихонько постучали.

– Кто там? – Она села в кровати.

– Это я, Черный Сэм, Мами Малумба, – послышался шепот. – Я здесь в полной боевой готовности, жду.

– Ах ты, бесстыжий негодник! – воскликнула Мами, глядя в замочную скважину. – Ты находишься возле спальни дамы, ты что, не понимаешь?

– Ну прости, я думал, ты женщина как женщина.

– Не дразни меня, беспутный пират. Ты зачем сюда пришел?

– Попробуй догадаться. Даю тебе три попытки, – сказал в своем обычном духе Сэм.

– А ну-ка убирайся! Придешь на следующий год, и то будет слишком рано!

– Вчера вечером ты другое говорила.

– Со вчерашнего вечера я передумала. Убирайся-ка, пока… пока я не сказала тебе все, что я о тебе думаю.

– Мне всегда говорят то, что думают, те, кто не очень-то умеет это делать, – с печалью в голосе произнес Сэм. – Что ты имеешь против меня, Мами Малумба?

– Ничего, если не считать, что ты – неподходящая компания для порядочных женщин.

– Они просто не знают, что теряют.

– Не говори гадостей, Черный Сэм! Катись отсюда, пока я не позвала полицию.

– Что-то я плоховато слышу, – сказал Сэм.

– Я сказала, убирайся отсюда.

– Ну сжалься же! Разве у тебя нет сердца?

– Для тебя у меня есть сердце – здоровенный кирпич. Кроме того, ты задумал что-то нехорошее, – я это нутром чую.

– Говори что хочешь, лапочка. Если ты подвинешься, то в твоей кровати хватит места для двоих.

– Как тебе не стыдно, Черный Сэм! Какое неприличное предложение! Если я тебя впущу, ты что же, начнешь приставать к даме без ее согласия?

– Все может быть, – проговорил Сэм.

Тут Мами, широко распахнув дверь спальни, раскрыла для него свои объятия.

– Именно это я и хотела услышать, – сказала она. – Давай заходи быстрее, пока не передумал.

При свете луны Милли увидела бородатое и сильно затененное лицо Эли. Он в мгновенье ока приблизился к ней и заключил ее в объятья, затем, склонившись, поцеловал ее в щеку, – так здороваются близкие друзья.

– Дверь была не заперта, – сказал он.

– Да, я подумала, что ты можешь прийти.

– Почему?

– Потому что я слышала, как пришел Сэм, он тоже здесь. В задней части дома.

– Не может быть!

– Ну вот, даже не знаешь, чем занимается твоя корабельная команда? – Она чуть поддразнивала его.

– И не говори, – ответил он ей в тон. – Сэм, он такой – вроде меня. Никогда ни о чем не рассказывает. А где твой муж?

– Вернулся в Гонконг, по крайней мере я надеюсь. Но Сунг где-то здесь.

– Не беспокойся – я о нем позабочусь.

Эли взял ее на руки и понес за стеклянные двери в сторону лужайки, и это казалось совершенно естественным и не вызывало у нее ни страха, ни тревоги. Милли казалось, что вновь повторяется сказка острова Лантау: берег и море, лунный свет и Эли.

Она знала, что Эли овладеет ею. Но разве не для этого он пришел сюда? Ей даже в голову не приходило, что это грешно, аморально. Требование о выкупе, ускорившее смерть отца, бесконечное ожидание того дня, когда она окажется на воле, тогда, на Лантау, – все это казалось ерундой в сравнении с абсолютной уверенностью в том, что наконец она с тем, кого любит… Только когда Эли положил ее на траву около ручья и поцеловал, она вернулась к действительности.

Их первый поцелуй был робким, неуверенным, она не сразу отозвалась на него, но постепенно ее отклик становился все сильнее и сильнее, пока все вокруг не померкло – запахи, звуки. Милли впервые испытала это неизъяснимое блаженство: когда ты принадлежишь мужчине. В юности она ужасно боялась этого момента, но теперь, задыхаясь от страсти, Милли вспомнила давние девичьи страхи и любопытство и улыбнулась, ибо она и представить себе не могла, какое это счастье и восторг.

Потом, когда Эли спал, лежа рядом с ней, Милли поднялась, подошла к ручью и ополоснула лицо и волосы. Эли, обнаружив, что ее нет рядом с ним, приподнялся и протянул к ней руки. Она вернулась к нему и опустилась на колени рядом с ним. Он опять привлек ее к себе, так что его губы почти касались ее губ, и произнес:

– Я люблю тебя. Я полюбил тебя сразу, как только увидел.